мужа на рассвете арестовали.
Гайдар в тот же день отправился в Союз писателей, к Фадееву. Аркадий Петрович просил заступиться за Лоскутова. В литературных кругах уже знали: на арест того или иного писателя требовалось согласие Фадеева. Судьба писателя, увезенного ночью, часто зависела от небольшой формальности: человека арестовали до того, как Фадеев дал согласие, или после. Если до — еще можно было на что-то надеяться. Фадеев еще мог отбить арестованного от НКВД. Если после — надежд не оставалось никаких.
Сегодня уже никто не расскажет, что ответил Фадеев, когда к нему пришел Гайдар. Со слов Рувима Исаевича я знаю: началось тягостное ожидание: «Чем заступничество закончится? И кто следующий?»…
У Фраерманов были основания опасаться ареста больше других: ведь «Конотопы» проходили у них дома.
Неизвестно, что в этой ситуации предпринял Фадеев. Лоскутов не вернулся, но из членов кружка больше никого не тронули. Лоскутова оправдали только после смерти Сталина.
Летом 1937 года радио и газеты сообщили об аресте маршала М. Н. Тухачевского и большой группы высших командиров Красной армии. Гайдар имел основание считать, что является выдвиженцем и сослуживцем маршала. В личном деле А. П. Голикова, которое хранилось в управлении кадров наркомата обороны, лежало несколько документов с размашистой подписью Тухачевского.
…По счастью, пронесло.
В пору, когда люди из вынужденной предосторожности уничтожали документы, в которых упоминались мнимые враги народа, в дневнике у Аркадия Петровича появилась запись: «Помню Тухачевского. В Моршанске он принимал парад. А я командовал». Официальным заявлениям, что великий полководец изменил Родине, Гайдар не поверил. И запись в дневнике о своем прямом сотрудничестве с опальным маршалом уничтожать не стал[55].
М. Н. Тухачевский был расстрелян сразу после вынесения приговора. По одной из версий, это произошло в самом центре Москвы, во дворе Дома Союзов, где проходил судебный процесс с участием «свидетелей обвинения»: маршалов С. М. Буденного, В. К. Блюхера и А. И. Егорова. Маршал Буденный возглавлял эту группу «военных деятелей». И. В. Сталин сильно опасался, что обреченного маршала по дороге к месту казни попытаются перехватить. Армия любила и уважала Тухачевского, чего нельзя было сказать о Буденном или Ворошилове.
Последние слова, которые успел произнести Тухачевский: «Мне кажется, что все это происходит во сне».
А вскоре после гибели маршала, ночью, позвонила старшая из трех сестер Гайдара, Наташа-Талка. Она сообщила, что час назад арестовали ее мужа, Николая Полякова.
Николай Поляков был участником Гражданской. По званию — комдив. Носил в петлицах ромб (по нынешнему табелю о рангах — генеральскую звезду). Считался чрезвычайно одаренным и образованным человеком. Николай дружил с еще одним комдивом, уже не таким одаренным, — Иваном Коневым.
Наташу-Талку, которую Гайдар любил больше других сестер, в любой момент могли арестовать вслед за мужем. Что делать? Практика тех лет показывала: семье арестованного лучше всего, не мешкая, переехать в другое место. Но куда? Поляковы жили в гарнизоне под Орлом. Взять сестру с сыном к себе в Москву Гайдар не мог — у него не было никакого жилья: ни стола, чтобы работать, ни топчана, чтобы провести на нем ночь. Аркадий Петрович арендовал комнату в квартире писательницы А. Я. Трофимовой.
Гайдар все же велел сестре ехать в Москву. Он снял ей с сыном жилье в Перово, на окраине столицы. Считалось — там спокойнее. И до самого отъезда на фронт в июле 1941 года Аркадий Петрович выдавал сестре ежемесячное содержание. О заботе, которую проявлял брат, мне рассказала сама Наталья Петровна Голикова-Полякова. На этот счет сохранились и записи в дневнике А. П. Гайдара. Они опубликованы.
Что до Николая Полякова, то он был расстрелян, а после смерти Сталина оправдан. Друг же Полякова, Иван Конев, с которым Николай однажды познакомил Аркадия Петровича, дослужился до маршала, удостоился двух Золотых Звезд и ордена Победы.
Кем бы мог стать Поляков? Какова могла быть его роль в минувшей войне, останься он жив?
Пути Господни неисповедимы. Прошло несколько лет после трагедии. У Натальи Петровны в годы Отечественной войны возник роман с генералом армии И. С. Коневым. Немалое время Наталья Петровна прожила в Ставке командующего фронтом, но завершился роман довольно грустно. Об этом свидетельствуют солдатские треугольники без марок — письма Конева. Они хранятся в фонде А. П. Гайдара в Российском архиве литературы и искусства в Москве.
Не успел Аркадий Петрович поселить на окраине Москвы сестру, как однажды на рассвете снова задребезжал телефон. Звонила бывшая теща. Гайдар не мог ее терпеть за многое. Прежде всего, за патологическую жадность. Теща, рыдая, спешила сообщить, что арестовали ее дочь, Лию Лазаревну Соломянскую, мать Тимура.
Лиля приносила в дом книги, которые любила сама. Она была младше на пять лет, но при этом руководила чтением Гайдара — в ту пору фельетониста газеты «Звезда».
Лиля оказалась первым человеком, кто заявил ему:
— Аркадий, нужно не только каждый день писать для газеты — пора подумать о крупных вещах. О книгах.
В ту пору Лиля энергично помогала его формированию как литератора. Затем в ее облике стали проступать черты, которые не обнаруживаются сразу. Больше всех на свете она любила себя. Обожала комфорт (в тогдашнем понимании). И денежные знаки. Желательно крупного достоинства. Все чаще в ее словах и поступках сквозила неискренность.
А Гайдар был добр, обаятелен, надежен. Любил жену, обожал сына, не мог нарадоваться, глядя на их наемный, малоуютный дом. Но человеком в быту он был нелегким. Сказывалось, что с десяти лет, когда отец ушел на войну, его воспитанием никто не занимался. И потом, по складу ума он был настоящий художник — эмоциональный, порывистый, лишенный расчетов. В противовес Соломянской, копить деньги он не умел, что осложняло отношения и быт.
Ему доставляло огромное удовольствие обменивать невзрачные бумажки, именуемые деньгами, на яркие, блестящие, обычно никому не нужные предметы. Его будоражил сам процесс покупания неважно чего. Выйдя из бухгалтерии издательства с изрядной по тем временам суммой, он мог явиться домой абсолютно трезвый, в автомобиле, набитом всякого рода чепухой, и с тридцаткой в кармане. Деньги тогда были такие: рубль, три, пять, десятка, тридцатка, сто. Гайдар дожигал-доигрывал свое рано повзрослевшее детство.
Аркадий Петрович мог выйти из дома в надежде купить что-нибудь остроаппетитное к обеду, увидеть на базаре лесорубов, которые отправлялись на лесозаготовки, и тут же, в чем стоял, записаться к ним в артель.
Сотовые телефоны тогда еще не придумали. Уличные автоматы уже придумали, но пока на улицах
