можете заниматься туалетом сколько хотите.
– Я говорю про туалет в гостинице, как это сказано в рекламном буклете.
– Я поняла, синьор. В буклете говорится как раз про морской туалет.
Джедеоне был в отчаянии.
– Что же мне делать? – стонал он. – Я привык каждое утро заниматься туалетом в доме, плавать всухую.
Если кому непонятно, «плавать всухую» означает лечь на дно ванны без воды и так лежать несколько минут.
– В таком случае, – ответила девушка, – я не знаю, что вам сказать.
Старик Мальпьери пошел вниз жаловаться. Перед дверью Дирекции уже стояла группа отдыхающих.
– А хозяин где? – спросил Джедеоне.
– Мы его ждем, – сказал силач-гренадер.
Джедеоне постучал костяшками пальцев и закричал:
– Можно?
– Минутку! – ответил голос Арокле изнутри.
Но время шло, а дверь Дирекции все не открывалась, и синьор Афрагола все не появлялся.
Дело в том, что наш герой заперся в каморке, где с помощью Арокле занимался, как и каждое утро, очередным переодеванием, чтобы иметь возможность выйти за покупками. Кабинет Дирекции был завален париками и фальшивыми бородами всех видов и цветов. На стенах висели всякого рода костюмы, а в углу возвышалась пирамида из шляп.
Постояльцы, ведомые силачом-гренадером, шумели под дверью, держа в руках чашки, наполненные кофе с молоком, и приговаривая:
– Отсюда он выйдет только силой.
Синьор Афрагола, стоя перед зеркалом, лепил себе большую родинку на щеку. Потом он вытер руки и спросил у официанта:
– А много ли прибыло сегодня утром новых гостей?
– Нет, – ответил Арокле, – постояльцев не прибавилось, но пришло много писем и даже несколько открыток.
Хозяин пожал плечами:
– Ну, это не одно и то же.
– Но, – сказал Арокле, – все ж таки хоть что-нибудь.
– Согласен, – пробормотал Афрагола.
А сам тем временем подрезал кончиками ножниц фальшивую челку на лбу. Затем положил ножницы, взял обожженную затычку и начал рисовать себе большие круги под глазами.
– Как настроение гостей? – спросил он.
– Все еще очень возбуждены, – ответил Арокле, – из-за позавчерашних бифштексов, которые они узнали сегодня за завтраком, хоть те и были искусно замаскированы под котлеты. Но постепенно все приходит в норму, и можно надеяться, что сегодня их скушают в виде рыбы под майонезом.
– Бедняга-повар! – пробормотал Афрагола. – Он уже и сам не знает, что придумать. – Потом вздохнул и прибавил: – Хоть бы его похвалили, бедного старика! Повар – по-своему художник: его надо хвалить. Так нет же, все вечно недовольны! А чего они хотят за тридцать лир в день? Мои кости? Мало им костей стольких бедных животных? Они развлекаются, купаются в море, отдыхают, предаются иллюзии жизни в гостинице. Чего еще им нужно? А, Арокле?
– Конечно.
– Я им даю немного мяса. Для жизни нужно намного меньше.
– Еще бы!
– Рассказывают о несчастных исследователях, которые держались месяцами на одних галетах. И ведь кому сказать, что я занимаюсь этой профессией из чистого человеколюбия!
И это действительно было так. Несчастный Афрагола был страстным любителем содержать гостиницу, и для удовлетворения этой страсти он каждое лето тратил несколько миллионов.
Вдруг из сквера послышался крик горничной:
– Хозяин, хозяин, еще одно несчастье!
Афрагола выглянул в окно, держа в руке тюбик с гримом.
– Ради бога, что стряслось?
– У синьора Джанни Джанни плохо с сердцем, и он предупреждает, что кофе больше пить не будет.
– Ах! – простонал Афрагола. – Это была его единственная доплата сверх пансиона.
Вернувшись к зеркалу, он со вздохом примерил громадную курчавую бороду и спросил:
– А так меня узнают?
– Полагаю, что нет, – пробормотал официант, держа еще одно зеркало у него за затылком.
– Вы посмотрите только, до чего должен опуститься несчастный человек, – стонал Афрагола, – чтобы выйти на рынок за продуктами!
– Труднее всего сделать первый шаг, – сказал Арокле. – Самое главное – неузнанным преодолеть вестибюль. Как только окажетесь на улице, вы спасены.
– Все это хорошо, – стонал хозяин, – но так трудно, дорогой Арокле.
Арокле, услышав, как к нему обращаются по имени, спрятал от стыда голову. Но поскольку синьор Афрагола уже собирался выходить, он остановил его со словами:
– Нос, нос, синьор хозяин!
Синьор Афрагола нацепил фальшивый нос, говоря:
– Я чуть было не свалял дурака.
В самом деле, к несчастью, у него был чрезвычайно узнаваемый нос.
На улице отдыхающие горячились все сильнее.
– Смотрите, – говорил кто-то, – как бы он не проскользнул в окно.
– Не пройдет, номер 14 сторожит с улицы.
– Все выходы под контролем! – объявил силач-гренадер, предвкушавший радость мщения.
Вдруг послышался голос:
– Тише, вот он.
Ручка двери повернулась, скрипнув. Тут же дверь распахнулась, и изумленным взорам отдыхающих явилась суровая фигура русского попа.
Напиравшая толпа в замешательстве отшатнулась, проникнувшись невольным почтением при виде внушительной фигуры священника, о присутствии которого в гостинице никто и не догадывался.
Кто-то тихо спросил у соседа:
– Когда же он приехал?
– Ну, может, сегодня ночью.
Поп остановился у двери, медленно обвел взглядом толпу и, подняв руку, сказал густым басом:
– Мир вам, люди.
– Мир, – ответили все.
– О, отец! – воскликнула синьора Суарес, которая спустилась за несколько минут до того с мужем и Катериной.
Она хотела поцеловать ему руку; но батюшка ласково ее оттолкнул и направился к выходу, пока отдыхающие толкались, чтобы поцеловать ему рясу, веревочный пояс, или хотя бы прикоснуться к краю одежды.
Но когда он уже шел по проходу, образованному почтительно коленопреклоненными людьми, силач-гренадер углядел хозяйственную сумку под рясой и закричал:
– У него сумка! Это он!
Это было как взрыв бомбы. Коленопреклоненные верующие вскочили, охваченные самым яростным возмущением и бросились на мошенника с криками:
– Хватай попа!
Но не тут-то было: попу удалось вывернуться и он, подобрав рясу, с бородой, очутившейся на затылке, бросился наутек по залитой солнцем улице, размахивая хозяйственной сумкой, к удивлению отдыхающих, медленный пестрый поток которых уже тянулся на пляж.
Джедеоне, Андреа, супруги Суарес, Уититтерли, Катерина и другие собрались в сквере вокруг того, что, по словам клявшегося, божившегося и готового дать голову на отсечение Арокле, было кофе с молоком. Катерина с тоской всматривалась в лица отдыхающих в надежде узнать юношу, с которым она говорила прошлой ночью. Но ни в ком его не узнавала.
Тем временем прислуга подсматривала из-за деревьев, сколько сахара клали в чашки постояльцы, а с деревьев падали пауки.
– Нужно срочно отыскать водолаза! – воскликнул Уититтерли.
– Конечно же, – сказал Джедеоне, который не забывал и о расходах, – я полагаю, что ради такой мелочи не стоит привлекать профессионала. Тут у Андреа есть друг, который увлекается водолазным делом. Некто Галеаццо Перера. Можно обратиться к нему.
– Это мысль! – воскликнул Ланцилло, который как раз входил с расстроенным видом, – лишь бы это было поскорее.
– Немедленно, – сказал Джедеоне, – сейчас я напишу ему записку. – Он бросился к Арокле: – Где тут комната для писем?
– Ах! – вскрикнул бедняга-официант, опасаясь новой бури.
И, не говоря ни слова, отвел старика на последний этаж. Здесь он показал ему нечто похожее на люк, уходивший в потолок.
– Это там, – сказал он, засмущавшись.
