– Старые записи по другому делу. Я был уверен, что никто, кроме меня, о них не знает. Мегги вступилась за меня.
– А она не в состоянии помочь?
– Кто знает? И потом все равно, все очень шатко. – Он сел и попытался успокоиться. – Я серьезно вляпался. Наверное, через несколько недель вылечу с работы.
– А может, вы устали от того, что не можете заниматься тем, что действительно нравится?
Он прижал ладони к вискам.
– Я устал сверх всякой меры. Так устал, что по утрам нужен подъемный кран, чтобы вытащить меня из постели.
– Я думаю, вам не повредит, если пару недель проведете в больнице.
– Что???!!! – Он подскочил с кушетки, схватил со стола моего слоника и принялся расхаживать по кабинету.
– Вы подавлены. Я забочусь только о вашей пользе.
– Черт подери! – крикнул он и хватил слоником о стену. Слоник разбился, и осколки упали на ковер.
Я вскочила и попятилась к двери. Он развел руками.
– Расслабьтесь, ничего страшного. Я не сделаю вам ничего плохого. Вернитесь и сядьте. – Он снова плюхнулся на кушетку. – Я все уберу.
Я вернулась к своему столу.
– Разве не понятно, как вы близки к полной потере самоконтроля? Надо незамедлительно ложиться в больницу.
Он взял свой портфель и поставил его на кофейный столик.
– На этой неделе я никак не могу лечь. Сейчас покажу свое расписание.
Прежде, чем я успела возразить, он открыл портфель. Когда он открыл свой огромный календарь, на стол выпало бритвенное лезвие. Оно было определенно предназначено для употребления кокаина, для чего же еще? А может, он собирался вскрыть себе вены, как это делали некоторые другие пациенты?
– Ого! – глупо заметил он, взял лезвие и сунул его обратно в портфель.
– Это лишнее подтверждение. Сейчас я позвоню в Вествуд и узнаю, есть ли у них места.
– Доктор, вы отлично знаете, зачем нужен этот предмет.
– Это не единственное, что вы с ним можете делать.
– О, Боже! Но нельзя же положить человека в больницу только за то, что он испортил обои?
Я аж рот разинула.
– Вы хотите сказать… Его зрачки расширились.
– Я думал, что вы говорите об этом! Я думал, вы знаете.
– Зачем надо было резать мои обои? Глаза его увлажнились, и он засопел.
– Ваша жизнь слишком совершенна. Мне хотелось ее немного подпортить. Но я был уверен, что вы знаете, и решил: пусть все будет как есть.
Я чувствовала ярость и беспомощность. Он не был настолько опасен, чтобы госпитализировать его принудительно. Казалось, мне никогда от него не избавиться – у меня не было достаточных доказательств того, что он опасен.
– Я заплатила триста долларов за то, чтобы отремонтировать стену, – выпалила я.
Он вытащил из кармана пачку банкнот и положил на стол пять стодолларовых купюр.
– Этого, думаю, хватит. И за слоника тоже.
Я ругала себя за то, что не продумала этот акт вандализма основательнее.
– Ник, я возьму эти деньги, так как считаю, что вы мне их действительно должны, а потом как-нибудь мы обсудим все это подробно. А теперь меня больше беспокоит то, что вы можете причинить себе какой- нибудь вред.
Силы, казалось, оставили его.
– Со мной все будет в порядке. Вы хотите, чтобы я оставил лезвие здесь?
– А что это даст? Можно купить еще одно.
– Именно это я и собираюсь сделать. – Он достал из портфеля бумажный кулек. – Это вся моя наркота. Я прямо при вас спущу ее в унитаз, а лезвие выброшу. И обещаю больше не покупать. Эта дрянь делает меня бешеным.
Мы вместе убедились в том, что порошок исчез в воде, и я сказала, что увижусь с ним через пару дней.
Вечером Умберто заметил, что я в напряжении.
– Еще один неудачный день? Я улыбнулась.
– День был полон событий. Но теперь я хочу обо всем забыть. В девять по телевизору начинается «Касабланка». Давай пожарим попкорн и посмотрим.
