– Отлично, – сказал он.
Я была рада, что мне удавалось скрывать мои переживания по поводу Ника.
– В Санта-Монике открылся новый ресторан, и я должен его посмотреть, – сказал он. – Там будет потрясающая кормежка. Шеф приглашает нас в пятницу вечером.
– Конечно, – ответила я и сделала пометку в записной книжке. Я была решительно настроена на то, чтобы пойти.
И в течение следующих дней нервное напряжение мешало мне работать с другими пациентами. Лунесс позвонила, чтобы отменить сеанс, и я решила, что это из-за того, что ее дела пошли на лад. Такое бывало. Когда она наконец пришла, я сказала ей:
– Давайте для начала обсудим, почему вы отменили сеанс.
– Я впервые смогла достать билет на оперу, которую давно мечтала послушать. На «Травиату». Это моя любимая опера.
– А может, вы выбрали именно тот вечер, потому что вам не хотелось идти ко мне?
Лунесс побледнела и покачала головой.
– Нет. Это действительно была единственная возможность, и мне очень хотелось пойти.
Я продолжала настаивать, и тогда Лунесс заговорила о еде, о том, что она была голодна, что ей хотелось спать, и она едва держалась на ногах.
Я решила, что Лунесс просто отказывается воспринимать то, что я стараюсь ей дать. Она взяла свою сумочку, шляпу и ушла раньше обычного. Через два часа я получила от нее сообщение: «Пожалуйста, отмените мои следующие сеансы. Мне нужен перерыв. Спасибо вам за все».
Я сразу поняла, что допустила с Лунесс грубейшую ошибку и позвонила ей, чтобы извиниться. Она повторила свои объяснения и со слезами согласилась прийти. По крайней мере еще раз.
Когда я снова с ней встретилась, она рассказала мне свой сон:
– В доме, где я находилась, было темно. За окном шел снег, и я почувствовала себя расслабленной и спокойной. В доме не было еды, но мне она и не была нужна. Вдруг я услышала шум приближающейся толпы. Я стала забивать досками окна и закрывать двери. Но они стали барабанить в стены и пробили дыры. Потом они принялись кидать в эти дыры снежки. Я почувствовала, что надо мной совершают насилие. Мне показалось, что я исчезла. И вдруг снег превратился в рис.
Я сказала:
– Этот сон означает, что на прошлом сеансе я пыталась навязать вам свою волю, настаивая на том, чтобы вы были со мной. Теперь мы зато понимаем, как вы можете защитить себя от подобного насилия. Вы исчезаете, а потом самостоятельно совершаете насилие над своей волей – просто для того, чтобы самой контролировать это.
Благодаря моей ошибке, произошел огромный скачок в лечении Лунесс. Я похвалила ее за то, что она рискнула остаться без меня.
Тем не менее этот случай насторожил меня. Уже не в первый раз за последнее время я неправильно реагировала на поведение пациентов.
В пятницу, когда Ник пришел на сеанс, он показался мне совершенно трезвым. Он мельком взглянул в мою раскрытую записную книжку.
– Ресторан? Это должно быть превосходно.
Я отругала себя за то, что оставила книжку открытой, и разозлилась, что он опять стал лезть в мои дела.
Он извинился. Мне показалось, что на сей раз ему удается лучше владеть собой.
– Я надеюсь, что вы простите мне мой срыв. Наркота не проходит для меня бесследно. Должно быть, старею. Все еще сердитесь?
– Вы испортили мои вещи и все время вмешиваетесь в мою жизнь. Вы что, считаете, что мое терпение безгранично?
– Ну перестаньте. Я виноват. Я ВИНОВАТ!! Договорились?
– Если я еще раз замечу, что вы испортили что-либо из моих вещей, я немедленно прекращу с вами заниматься.
– Весьма справедливо.
Какое-то время он лежал тихо. Он сказал, что и Мак Катчен, и Обердорф вели себя довольно дружелюбно, и он уже начал надеяться, что, возможно, ему удастся сохранить работу.
– Правда, я уже стал подумывать о том, чтобы продать мой дом и подыскать какой-нибудь маленький уютный домик в Венис. Я смог бы больше читать и гулять по берегу.
Интересно, видел ли он меня у Линды?
– Но дело в том, что я не смогу тогда видеть вас. «Это было бы превосходно», – подумала я.
Он сел и пристально посмотрел на меня. Я с трудом выдерживала его взгляд.
– Я должен видеть вас. Независимо ни от чего. Вы – моя жизнь. Я не смогу без вас.
Я почувствовала, что на меня свалилась непосильная ноша.
37
В этот вечер я поехала домой, чтобы переодеться к ужину. Задергивая портьеры, я увидела в окно, как мистер Сливики выносит из дома ведра с мусором.
