Так, допустим, их будут ждать до вечера, затем Годой пошлет проверить, что случилось. Выходит, у него в запасе сутки. Ему бы перевязать раны, затем вина с маком и несколько часов сна, но надо идти. Рене сделал шаг, резкая боль пронзила левую ступню, и герцог ухватился за чудом уцелевшую портьеру. Неужели нога сломана? Тогда ему конец. Нет, похоже, просто ушиб, и он сможет двигаться. Аррой заковылял к выходу. В располосованной одежде, залитой своей и чужой кровью, он уже ничем не напоминал владетельного сигнора. Это вольный капитан Счастливчик Рене с яростью цеплялся за жизнь, ведь погибнуть после такой победы было вдвойне обидно. Про Ланку он не думал, словно бы ее и не было.
У двери лежало восьмеро – пятеро были мертвы, трое жалобно стонали, придавленные тяжеленным бронзовым светильником. Именно его падение от какого-то странного толчка, сотрясшего здание, и спасло Рене. Моряку, привыкшему драться на качающейся палубе, удалось удержаться на ногах и воспользоваться полученным преимуществом, самый опасный из противников промедлил, и это все решило. Адмирал хотел нагнуться над ранеными, но перед глазами вновь поплыли разноцветные круги, и он с трудом удержал равновесие.
– Не стоит проявлять излишнего благородства по отношению к тем, кто на него не способен в принципе.
– Жан-Флорентин!
– Естественно. Как ты себя чувствуешь?
– Жив, хотя меня это удивляет.
– И совершенно зря. Ты еще не сделал того, что должен!
– Боги, чего и кому я, по-твоему, задолжал?!
– Ты не спас наш мир, как предсказывала Болотная матушка.
– Она мне и любовь предсказывала. Вот к чему меня эта любовь привела, – адмирал кивнул головой, указывая на лежавших, и поморщился от боли. – Она ошиблась, Жан-Флорентин. Наверное, это к лучшему.
– Она не может ошибиться. Это ты все перепутал. Подожди меня немного, – жаб бодро сполз по занавеске вниз. Рене было не до того, чтоб следить за своим приятелем, но по умолкнувшим стонам он понял, что произошло.
– Нельзя оставлять свидетелей, – назидательно произнес жаб, вскарабкавшись на привычный насест.
– Ты прав, но не будем об этом, ладно? – Рене открыл дверь и ступил за порог.
Серый предутренний свет позволял рассмотреть распахнутые ворота и привязанных коней.
– Твоего коня увели, – сообщил Жан-Флорентин.
– Зачем он им… – устало проговорил Рьего, – они вряд ли смогут на нем ездить.
– Да чтоб не догадались, что ты был тут. – Жаб говорил что-то еще, герцог не слышал. Он с трудом заставлял себя двигаться, что-то делать. Доковыляв до коновязи, Рене с ужасом понял, что в седло ему не сесть. Рука висела как плеть, от потери крови он едва переставлял ноги. Если на Чиво, которого он смог бы уговорить опуститься на колени, еще можно было взобраться, то чужие, горячие жеребцы, потерявшие хозяев, взбудораженные запахом крови… От лошади придется отказаться. Пожалуй, если он не потеряет сознание, то доберется до тракта раньше, чем слуги Годоя. Возможно, найдет помощь…
Рене побрел вдоль стены, но у ворот остановился. Несмотря на раны, он продолжал владеть собой и, обдумывая положение, в котором оказался, понял, что спастись будет трудно. Очень трудно. Даже если какие-нибудь крестьяне или купцы его подберут. Он здесь чужой, денег у него нет. Конечно, в башне наверняка отыщется что-то ценное, но у него нет сил возвращаться. Хотя что за глупости… Жан-Флорентин может превратить любой мусор в золото, так что заплатить будет чем. Но люди Годоя его наверняка отыщут. Рене поднял голову – небо заволокло тучами. Хорошо бы, пошел дождь. Дождь смоет следы и спасет от собак.
– Дождя не жди, – подал голос Жан-Флорентин. – Мы, хоть и не столь чувствительны, как ординарные жабы, но ненастье предвидим за несколько часов. До завтра дождь не пойдет.
– Значит, если они догадаются прихватить собак…
– Они тебя найдут, кто бы тебя ни подобрал. К тому же крестьяне болтливы и трусливы. Они кинутся искать лекаря, сплетничать с соседями…
– Что ж, придется надеяться на чудо. Ждать у дороги, не проедет ли дворянин или воин…
– …которые вполне могут оказаться подлецами или дураками. А могут и вовсе не проехать, места здесь дикие.
– Предлагаешь остаться и подождать, пока меня добьют?
– Наоборот. Предлагаю пойти туда, где тебя не найдут и, между прочим, быстро поставят на ноги.
– Куда это?
– К нам, в болото.
– Но мы совсем в другом месте, – устало отозвался Рене. Возможно, он сходил с ума, но перспектива найти укрытие у болотной нечисти показалась ему вполне приемлемой.
– Ничего подобного! – живо откликнулся Жан-Флорентин. – Та речушка, через которую ты переезжал, течет в низинке, а та смыкается с восточным краем Пантаны. Это уже владения Болотной матушки, она чувствует, что там происходит. Как только мы доберемся, она нас сама отыщет. А лечить она умеет, можешь мне поверить.
– Хорошо, убедил. Раз Рьего может быть в безопасности только в болоте, значит, он пойдет в болото. Если не умрет по дороге.
– А это уж от тебя зависит…
