Часть третья.
Начало дождя
Он не знает и не спросит,
Чем душа моя горда,
Только душу эту бросит,
Сам не ведая куда…
Глава 38
Стук раздался неожиданно, и Красотка Гвенда с явной неохотой, но молниеносно облачившись в широкую клетчатую юбку и желтую безрукавку, спустилась вниз. Можно было не открывать – добрые люди по ночам не ездят, но вдруг это войтиха с сыновьями, тогда нежелание Гвенды отворять было бы равносильно признанию вины. Тем более Рыгор действительно грел нынешней ночью вдовью постель. Сейчас же шановный[95] войт быстренько перебрался в потайной чуланчик, о существовании которого, кроме хозяйки, знал только ее племянник Зенек, по весне увязавшийся за проезжим красавцем-либром. Гвенда вздохнула, плотнее запахнула шаль на высокой груди, один вид которой вызвал бы у любой, самой знатной, дамы неодолимое желание отравить плебейку-харчевницу, и крикнула через дверь:
– Кого Творец послал?
– Гвенда, дорогая, открой, пожалуйста. Это я, Роман Ясный, я уже был у вас, помнишь – Лупе, Божий Суд…
Еще бы она не помнила! На всякий случай – вдруг это не Роман, а кто-то назвавшийся его именем и изменивший голос – Гвенда приоткрыла дверь, не сняв накинутую цепь. Лунный свет скользнул по золотым волосам. Больше сомнений не было, и Красотка дала волю бурной радости.
Рыгор также решил выяснить, кто в столь неподобающий час разъезжает по дорогам Фронтеры. Узнав Романа, почтенный войт объявился немедля, справедливо рассудив, что Ясный жене его не выдаст, любопытство же было присуще Рыгору не в меньшей степени, чем Гвендиной кошке Суйце.
Либр не выказал никакого удивления при виде Красоткиного гостя. Мужчины обнялись и поднялись в верхнюю горницу, Гвенда бросилась зажигать огонь в печи и вытаскивать из своих похоронок лучшую снедь. Уставший Роман с расслабленной благодарностью принимал хозяйкины хлопоты, благословляя себя за то, что решился-таки потратить одну ночь на отдых. А поскольку в Белом Мосту свято придерживались правил стародавней вежливости, то во время то ли очень позднего ужина, то ли слишком раннего завтрака гостя ни о чем не расспрашивали. Рыгор и Гвенда сами потчевали Романа новостями. Сначала он узнал, что в Белом Мосту все в порядке.
Урожай выдался на диво хорошим даже против соседских, тоже очень неплохих. Ни одна скотинка не затерялась в лесу или в болоте, а овцы и козы приносили сплошь двойняшек, да еще каких крепеньких! Синяки в Белый Мост не кажут носа, зато, прослышав о чуде, в Беломостянский иглеций повадились паломники, так что приход процветает. Клирики даже поговаривают о строительстве монастыря, за что сулят общине вечное спасение и неплохую земельную ренту. Панкина мамаша сбежала к своему братцу. Нет, ее никто пальцем не тронул, просто с ней никто с того денечка знаться не хотел, вот она и не выдержала. Зато в село приезжал господин барон и лично выбрал и купил у Рыгора бычков-двухлеток, а сам все расспрашивал про Божий Суд и герцога Арроя. Видно, за этим и приезжал – любопытство одолело.
Все эти новости Роман слушал вполуха, куда больше интересуясь Гвендиной стряпней. Эльф по рождению, Роман предпочитал человечью еду изысканным кулинарным творениям своих соотечественников. Гвенда же могла смело идти поварничать в королевский замок. Может быть, потому бард не сразу понял, что Рыгор перешел к новостям иного рода, и новости эти были не из приятных. Осенняя ярмарка в Касанке, единственном таянском городке по эту сторону Гремихинского перевала, отныне для жителей Фронтеры закрыта, товары же приходится перепродавать арцийским купцам, что стараются заплатить поменьше, а увезти побольше.
Войта это волновало в силу вполне понятных причин, но Роман увидел в новости и другую сторону.
– Дане войт, простите, если не понял – кто не дает вам торговать с Таяной? Барон?
– То не, прошу дана либра – я, видать, так бестолково пояснил. Барон ни при чем, он сам теперь не может кожи запродать. То в Таяне все как сбесились после того, как принцы друг друга позабивалы.
– Кто сбесился? Старый Марко?! И кто кого убил? Стефан? Марко-младший?
– Так я и говорю, что принцы ж все убитые. То я разумею, что вы сейчас сдалека и не знаете, что тут творится. Принц Зенон, он с ума съехал и зарезал брата, а потом сам зарезался. А молодшего еще до того кто-то отравил насмерть. Так что из всех королевских детей только дочка и осталась. Да и та за тарскийского господаря пошла.
– Подожди, расскажи толком. Стефан мертв?! А Рене, ну, помнишь, седой герцог, тот, что Лупе спас. О нем ничего не слыхать?
– Искали его какие-то, все спрашивали, не видел ли кто. Только мы не видели. Говорили потом, что убили его. Только если б убили, навряд ли добрую четвертку[96] искали.
– Кто искал-то? – Роман говорил спокойно, хотя внутри его раздирало черное отчаянье. Свершилось худшее. Таянской династии больше нет. Ланка, видимо, не в своем уме или околдована, а Рене… Эльф боялся признаться самому себе, что надежд на то, что герцог спасся, ничтожно мало. Тем не менее прекрасное большеглазое лицо барда оставалось спокойным, его могли выдать только судорожно сжатые руки, но Гвенда и Рыгор не привыкли обращать внимание на подобные мелочи.
– Кто его искал? – повторил Роман, чувствуя, как сердце сжимают отвратительные ледяные щупальца.
– Да всякие искали. Сначала вроде Михаевые сигуранты…
– Михаевые?
– Ну, тарскийского господаря, его ведь Михаем кличут.
