страшно. Это был кто-то чужой, холодный, ужасный… Он… Его силы не иссякали… Я несколько раз теряла сознание, когда приходила в себя, все продолжалось… Король приходил ко мне каждую ночь. А затем… Он был у меня, когда на нас сверху что-то обрушилось… Я не поняла что, думала, упал балдахин. Потом мне… на меня потекло что-то теплое, а король… он перестал двигаться. Я лежала, боялась пошевелиться… И вдруг меня тронули за руку. Потом сильнее. Потом тело короля сползло с меня, его стащил Преданный… У короля была сломана шея. Преданный, он убил его… Я была вся в крови. Преданный рычал и тащил меня к окну, у меня подкашивались ноги. Вдруг распахнулась дверь, и вбежал кто-то из нобилей. Он ничего не говорил, просто закутал меня в свой плащ, подхватил на руки и понес… Преданный бежал сзади. Нас догоняли, но тот дворянин… Он успел открыть дверь куда-то вниз, а сам остался. Преданный потащил меня за собой. …Мы шли долго. Сначала я помнила, что делаю и куда иду, потом шла как во сне… Мы пришли сюда. Лупе приняла нас, потом я уже ничего не помню… Только бред.
– Что за бред?
– Меня зовут. Все время: «Ты наша. Иди к нам. Ты наша. Иди к нам. Мы можем все. Ты можешь все. Ты теперь наша. Мы теперь твои»… И какие-то тени… И все. Холодно… Почему так холодно? – Ее глаза закрывались, она уже ничего не соображала.
– Хватит! – Лупе, и когда вошла только! – решительно обняла Герику и вывела из комнаты. – Совесть надо иметь, она же сейчас упадет!
– Прости, – механически откликнулся Симон, – мы не сделали с ней ничего дурного, просто напомнили о Стефане.
– Стефан, – тихо проговорила Герика, позволяя Лупе увести себя из комнаты, – Стефан… – Дверь за обеими закрылась.
– Ну и что ты обо все этом думаешь? – Роман со вздохом опустился на массивный резной стул из черного дерева. – Проклятье, это прямо трон какой-то.
– Горная работа, они просто помешаны на устойчивости… А думать об этом должен ты, а не я, ты мне ничего не рассказывал. Я понимаю, что в Замке творится что-то крайне скверное и подлое, что нам всем что-то грозит, но что? Война? Рабство? Эпидемия? Вселенский потоп? Пришествие мессии?! Может, ты все же соизволишь мне все рассказать?! – Симон прервал сам себя, так как Роман его не слушал. Он стоял с удивительно глупым лицом, таким, какое бывает у человека, увидевшего наконец очевидное.
Казалось, еще мгновение, и красавец-эльф как какой-нибудь житель Фронтеры стукнет себя по лбу и воскликнет: «Прах меня побери, как я раньше не догадался!» Однако Симону не было предначертано узреть самоуничижение знаменитого менестреля. Пронзительный крик, раздавшийся из глубины дома, заставил обоих – и Романа, и Симона броситься на помощь.
Герика извивалась на полу с искаженным от нестерпимой боли лицом и кричала. Роман и Симон вдвоем едва смогли скрутить корчившуюся в припадке женщину.
– Что случилось? – прокричал Роман, пытаясь перехватить руку Герики так, чтобы можно было нащупать пульс.
– Не знаю, она даже была лучше, чем всегда. Сидела, плакала, пыталась мне что-то рассказать про Стефана, а потом увидела его браслет, что ты принес, и попросила его на память. Я не могла ей отказать, я была рада, что она… Ну что она ведет себя, как будто… Ну, она была в этот миг в своем уме…
– Она надела браслет, и что?! – перебил ее Роман, губы которого внезапно побелели.
– Закричала и упала, а после вы видите…
– Надо скорее снять браслет. Держи ее, – вскинулся Симон, – или нет, держать буду я, а ты лучше меня знаешь, как эта штука застегивается!
– Нет! – заорал Роман. – Ни в коем случае! Это наше спасение, это счастье, что она надела эту вещь…
– Ты! Ты думаешь, что говоришь?! – Лупе была вне себя… – Она же умрет! Или потеряет ребенка!
– И хвала Творцу, вернее, Проклятому! Мы… мы были слепы, как хафашь в полдень! Если бы она выносила ребенка, если бы его воспитал Михай, нас бы… Тарру уже ничто бы не спасло.
– Чушь! Откуда ты можешь знать такое! Мы должны спасти ее и дитя тоже… Дети все невинны! Лупе помогай! – Симон, возмущенный до глубины своей лекарской души, выглядел даже величественно. Лупе, вздрогнув, решительно навалилась на Герику. И тут Роман, выпустив бьющееся тело королевы, выхватил кинжал:
– Если ты не прекратишь, Лупе, мне придется тебя остановить силой! Это не ребенок! Это чудовище, воплощение Осеннего Кошмара! И я его уничтожу, даже если мне придется пролить вашу кровь!
– Ты думаешь? – На лице Симона читалась напряженная работа мысли. Лупе соображала быстрее.
– Он прав! – выдохнула она враз посеревшими губами. – Прав! Плод рос слишком быстро для человека. Стефан не мог этого сделать… И ты не мог так ошибаться… Она зачала от… От кого?!
– От того, что вошло в короля после смерти Стефана и Зенона…
– А сейчас плоду не менее шести месяцев… Месяц за три… Невероятно…
– Прекрати думать, когда надо работать руками. Даже я вижу – у нее начались схватки, – выкрикнула Лупе, – помогите же ей!
– Да, действительно, – Симон наклонил круглую голову, словно собираясь кого-то боднуть, и совсем другим, «лекарским» голосом добавил: – Лупе, нагрей нам воды! Живо!
Лупе бросилась на кухню.
… День погас и родился снова, когда все было кончено. Вокруг затихшей Герики хлопотала Лупе. Роман и Симон с ужасом смотрели на ребенка. По всем законам младенец, рожденный на неполном третьем месяце, должен был быть мертв или, вернее, еще не жив. Этот же… Эльф понимал умом, что держит в руках воплощение Врага, которое должно быть уничтожено, но не мог решиться. Ребенок был как ребенок – с руками и ногами, без рогов и хвоста.
Роман беспомощно смотрел на медикуса, лицо бедняги было смертельно бледным, но он все-таки был ученым и слишком рано и страшно познал, что долг врача иногда требует невозможного. Серые глазки
