трещины, и из одной, самой глубокой, сочилась вода, словно кровь из раны.
У подножия холма была небольшая ложбинка, откуда тянуло тошнотворным кисло-сладким запахом. В ее глубине роскошная весенняя трава загнила на корню, растекаясь отвратительной буро-зеленой слизью, по краям же высохла и пожелтела, словно в конце знойного лета.
– Это появилось вчера? – прошептал Клэр.
– Думаю, да…
– Что это значит?
– Сейчас узнаем! – в голосе владыки Лебедей зазвенел металл. Эмзар спешился и, медленно обойдя отвратительное место, начал подниматься на холм. Клэр оставил коней, велев им стоять на месте – те, разумеется, и помыслить не могли ослушаться хозяйского слова, и бросился вдогонку.
– Ты хочешь?..
– Да, побери меня Тьма! Мы ДОЛЖНЫ знать, что здесь произошло. И не только это. Один из них назвал Герике свое имя. Отойди, это опасно.
Но Клэр не отошел, и Эмзар больше не настаивал. Пусть смотрит и слушает. Рыцарь Осени[90] ни о чем не сожалеет и ничего не боится… Снежное Крыло закрыл глаза, собираясь с силами. Заклятье собственным именем – одно из самых опасных, когда речь идет о существе чужом, сильном и почти наверняка враждебном. Это все равно что удержать в руках пантеру, даже если на нее надет ошейник с цепью. Демона, и того вызывать легче и безопасней, так как от него можно защититься с помощью пентаграммы и оберегов. Заклятье именем – это столкновение двух воль, и тут уж как повезет. Тем не менее Эмзар рискнул.
Оказалось, что он ломился в открытые ворота. Едва смолкла надрывно звучащая в сознании Лебединого короля неслышимая миру струна, одна из темных фигур шевельнулась, поднимая голову. На эльфов смотрели огромные скорбные глаза, в которых плескались тысячелетия.
– Ты пришел, арр. Я рад!
– Рад?!
– Да. Ты на стороне Тарры, и этим все сказано.
– Что тут было?
– Бой. Не первый и не последний. Мы не пропустили Ройгу, и мы не пропустим его еще и еще, но это все, что мы можем. Мы прикованы к Горде, а Тарра в опасности…. Помоги ей, арр. Иди в Явеллу. Останови их. Они боятся пополнять Чашу здесь и будут черпать там, где нет Стражей… У нас еще есть силы. Но они быстро тают. Чаша Ройгу наполняется слишком быстро, а мы имеем лишь то, что имеем. К осени мы уйдем в покой, о котором я так долго мечтал. Но я не хочу получить его ТАКОЙ ценой.
– Мы пойдем в Явеллу, Древнейший, и исполним свой долг. Клянусь кровью Звезд, текущей в моих жилах, – прости нам и прощай!
– Прости и ты, арр!
Сезар Мальвани больше не спешил. Он и его люди и так свершили невозможное, за двенадцать дней проделав путь от Гверганды до окрестностей городка Фагоры, где их настигли вести о Лагской катастрофе. То, что произошла именно катастрофа, командор понял, едва на обсаженной вековыми каштанами дороге показалось несколько всадников на заморенных конях, одетых в изодранные и перепачканные мундиры императорской гвардии. Пальцы командующего Северной армией с силой сжали хлыст, но красивое лицо, из-за которого в юные годы полководец немало претерпел от любвеобильного батюшки Бернара и Марциала, осталось спокойным. Мальвани, давно усвоивший нехитрую истину, что лицо и голос полководцу даются для того, чтобы скрывать дурные известия и еще более дурные предчувствия, бесстрастно выслушал сбивчивый рассказ молодого офицера с опаленными бровями, задал несколько уточняющих вопросов и велел аюданту позаботиться и об этих людях, и о других, которые вскоре появятся. Затем командор приказал разбить лагерь у переправы через неширокую речку с заболоченными берегами, покрытыми сочной травой, среди которой желтели цветы ядовитого курослепа.
Войско быстро и деловито приступило к бивуачным хлопотам, однако новость о поражении разнеслась со скоростью степного пожара. Ставя палатки, расседлывая лошадей, выставляя дозоры, люди думали и говорили об одном и том же, поглядывая в сторону невысокого пригорка у дороги, на котором вырисовывался четкий силуэт всадника в шляпе с пышным плюмажем.
Стройный юноша в сером с алым мундире (старший сын командующего, взятый за излишнее молодечество из полка «Серых голубей» в штабной отряд и страшно этим тяготившийся) не выдержал и подъехал к маршалу с твердым намерением потребовать объяснений, но, как это часто бывало, в последний момент заробел.
Какое-то время оба – и сын, и отец – молчали. Наконец Мальвани, не поворачивая головы, окликнул:
– Анрио?
– Да, – отозвался сын и дрогнувшим от волнения голосом добавил: – Монсигнор.
– Ты, разумеется, все уже знаешь. Как думаешь, что мы будем делать дальше?
– Догоним узурпатора и дадим ему бой!
– Нет, – покачал головой Сезар, – нас двадцать пять тысяч, их много больше. Если чертов тарскиец разбирается в стратегии – а он разбирается, Проклятый его побери! – он встал на тех же высотах, на которых стоял Ландей. И ждет нас, чтобы расколотить.
– Но…
– Никаких «но»! Мне не больше твоего хочется отступать, но мы должны спасти армию, это, похоже, все, что осталось у Арции.
– Отступить? Теперь?! Отец! Это невозможно!
– Корнет Мальвани! Вы забываетесь!
