одиннадцать раз. Перед дверью в покои императора сменился караул – двое гвардейцев-южан в вычурных раззолоченных мундирах для красоты и четверо гоблинов в черной коже для надежности. Важный и благообразный, как клирик высокого ранга, слуга в сопровождении еще одного гоблина прошествовал с подносом – император изъявил желание освежиться!
Вообще-то усевшийся на троне арцийских владык человек императором не был. Но он был победителем, а победителей лучше всего называть так, как они того желают. Михай Годой желал, чтоб к нему обращались как к императору. Не обремененная излишней щепетильностью многомудрая дворцовая челядь немедленно приняла это к сведению, и в императорской резиденции все покатилось по накатанной колее, словно бы и не было никогда императора Базилека и сокрушительного поражения, нанесенного Арции на Лагском поле. Полчища лакеев, кастелянов и поваров усердно выполняли привычную работу, разве что прекратив до поры до времени воровать – Годой и его страшноватые Союзники вызывали легкую оторопь, и попасться им под горячую руку не хотел никто.
Сам же Годой, хоть и водворился в покоях Базилека, чувствовал себя не совсем уверенно. Да, пока ему все удавалось, но в каждой удаче были пусть маленькие, но червоточинки, не позволяющие насладиться полнотой победы. Он захватил власть в Таяне, но упустил Рене. Он далеко, очень далеко продвинулся по дороге тайного могущества, но проклятый эландец, похоже, знает не меньше. Наконец, он, Михай Годой, наголову разбил арцийскую армию, заодно убедившись в своем умении удерживать однажды взнузданных. Но проклятый Феликс уцелел и даже сохранил немалую силу, а пока нынешний Архипастырь жив, ни о каком примирении с Церковью не может быть и речи. Брать же Кантиску штурмом Годою очень не хотелось. Город был отлично укреплен, а Добори и Феликс показали себя умелыми военачальниками. Если б кто-то из них принял командование после смерти маршала, еще вопрос, за кем бы осталось Лагское поле. К тому же тарскиец понимал, что разорение Святого города сделает его в глазах верующих святотатцем и еретиком, а он намеревался править Благодатными землями долго и спокойно, да и чудеса, которые творились в Кантиске, тарскийца волновали очень и очень. В Творца Годой не верил, но, обладая магическими знаниями, готов был допустить, что происшедшее с попытавшимся завладеть перстнем Проклятого Порраком – дело рук колдуна, балующегося Запретным, а то и вовсе треклятых эльфов, про которых известно лишь то, что они где-то есть. То, что произошло в храме Эрасти, было непонятным и пугающим. Конечно, новый Архипастырь и его дружки всего не рассказывали, но Годой представлял силу убиенного ройгианца, уничтожить которого было очень и очень непросто. Да, похоже, придется изыскивать способ устранения Феликса руками самих церковников, а для этого нужно время.
Другой, хоть и меньшей головной болью был командор Мальвани с его армией. Тарский господарь рассчитал время сражения так, чтобы тот не успел соединиться с войсками империи. Он не сомневался, что Сезар бросится на захватчиков в надежде отомстить и будет уничтожен. Но нет. Войска Годоя зря простояли на Лагском поле больше кварты. Мальвани не пришел, и регент не мог отделаться от мысли, что где-то болтается двадцать пять тысяч обученных и прекрасно вооруженных воинов. Хорошо хоть Мальвани и Феликс никогда не встретятся, так как между ними оказалась армия Годоя.
Решено, Феликса он запрет в Кантиске, пусть сидит там, пока что-то не произойдет, а насколько Михай Годой знал клириков, нечто произойдет обязательно. Архипастырь выступил против того, кто оказался сильнейшим, а Церковь всегда поддерживала победителей. Нет, о Феликсе можно не думать, его сожрут свои же собратья, сожрут не позже чем к осени…
Тарскиец вальяжно откинулся на мягкую спинку дивана, смакуя императорское вино. Базилек при всей своей бездарности держал прекрасные погреба. Хорошо, что он удрал со всем семейством. Бежавший император в глазах подданных куда ниже, чем император покойный и тем паче убиенный император. Ему, Михаю Годою, осталось лишь подобрать брошенный впопыхах скипетр. Нет, положительно, проклятый Архипастырь застрял костью в горле. Без благословения Церкви императорская корона остается просто бессмысленной красивой штукой с алмазами и сапфирами, а он – отлученным от Церкви узурпатором.
Тарскийский господарь в сердцах так сжал ножку бокала, что она рассыпалась на части, и осколок пурпурного стекла поранил ясновельможную ладонь. Годой, изрыгнув парочку проклятий, зажал ранку тончайшей салфеткой и со злостью взглянул на вошедшего Уррика.
– Господарь, – гоблин не счел нужным менять обращение, а Годой не настаивал – понимал, кого можно и нужно учить пресмыкаться, а кого нет, – пришли двое, назвавших Ключ-слово. Именуемый Ванста и гонец из Лаги.
– Зови, – отрывисто бросил Годой, – сначала гонца.
Запыленный тарскиец преклонил колени и протянул свиток. Новости были не из приятных. Мальвани оказался слишком умен и, узнав о разгроме, повернул назад. А узнал он не от кого-то, а от проклятого Архипастыря, который провел всех. Церковное войско с присоединившимися к нему остатками арцийской гвардии соединилось с Северной армией, но, вместо того чтобы дать бой, арцийцы повернули на Гверганду.
Больше в письме ничего не было, но Годой не сомневался, что, выбирая между ним и Рене Арроем, Феликс и Мальвани без колебаний встанут на сторону последнего. А это значит, что у Эланда появилась очень неплохая сухопутная армия, которая намертво запирает приморский путь во Внутренний Эланд. С одной стороны, это было бы не так уж и страшно, пусть сидят у Гверганды и не мешают прибирать к рукам Арцию. Потом он с ними со всеми разберется. Но Архипастырь!!! С ним надо что-то решать, и решать быстро.
Отпустив гонца, Михай пригласил Вансту. Пышнотелый кудрявый шпион и на сей раз не унизился до раболепства. Ванста знал себе цену. Это раздражало, но без его услуг было не обойтись. Скорее всего именно ему и предстоит заняться Архипастырем. Но сначала главное.
– Ну и? – Ванста только пожал полными плечами и заговорил не раньше, чем налил себе вина и устроился в кресле напротив Михая.
– Я привез женщину, именующую себя вдовой Стефана Таянского. Полагаю, она представляет некоторый интерес хотя бы потому, что является племянницей императора.
– Не Герику?!
– Отнюдь нет. Это Марина-Митта, она весьма красива и не расположена к монашеским строгостям. Про Герику же ни в указанном тобой монастыре, ни в иных, расположенных рядом, никто не слышал…
– Итак, Годой все же прельстился императорской короной. – Старый Эрик рассуждал вслух, пытаясь представить, что творится на дорогах империи. Увы! После известий о вторжении в Арцию и переданных верными людьми сведений о том, что командор Мальвани внезапно вывел Северную армию из Гверганды и форсированным маршем направился на юго-восток, не оставив в городе не то что приличного гарнизона, но даже самого завалящего отряда, новостей не было. Оставалось лишь гадать и готовиться к бою.
– Что ж, – кардинал Максимилиан, допущенный Рене к ежедневным военным советам, поправил наперсный Знак, – сообщивший нам о вторжении Луи Арцийский оказался неглуп и смел. Надо надеяться,
