слышал про Святого Духа, про это все слышали. Агнеса повернулась, и ее каблучок застрял в щели и обломился. Королева вскрикнула и пошатнулась. Она бы упала, но Шарль успел бережно, но сильно подхватить женщину под локоть.
– Благодарю вас, монсигнор, – Агнеса мило покраснела, – будем считать это добрым предзнаменованием. Рядом со мной появилась рука, на которую я могу опереться.
– Можете на меня рассчитывать, Ваше Величество, – твердо сказал Тагэре – и сердце королевы радостно забилось. Начало было положено, а туфли, что ж, она сейчас же закажет новые…
– Значит, Виргиния все же пришла в себя. – Голос Генриетты звучал спокойно, подбородок был высоко вздернут, но Агриппина понимала, что подруга на грани истерики. Еще бы, она себя чувствовала почти Предстоятельницей, и вдруг такое…
– Успокойся, Гета, – толстая бланкиссима старалась говорить как можно убедительнее, – все не так уж плохо. Виргиния странным образом пришла в себя. Для нас ее выздоровление было столь же неожиданно, как и болезнь, но, исцелившись духовно, она очень сильно сдала физически. Поверь мне, она настоящая развалина и устраивать подобные выходы чаще раза в год и тем более заниматься делами в Кантиске она не может и уже никогда не сможет. Не знаю, сколько она проскрипит, может, год, а может, и два, но не больше трех. За это время ты должна доделать все и быть готова.
– Ты точно знаешь? – Настоятельница Фей-Вэйи явно не желала упускать свой шанс.
– Точно, – кивнула Агриппина, – я же ее и пользую. Она только мне и Соле и доверяет. Ну, а Сола, ты знаешь, мое второе я.
– Да, здорово ты ее приручила, – улыбнулась Генриетта, – это нам пригодится.
– Уже пригодилось. Ты нашла то, что я просила?
– Да, хотя это было непросто. Во всей Кантиске, похоже, сохранилось лишь два списка в личной библиотеке Его Святейшества. Мне удалось сделать копии, но это было непросто. Я просмотрела эти записи, по-моему, они не стоят тех усилий, которые я на них потратила.
– Если это так, я возблагодарю Творца, – Агриппина была серьезна и собранна, но небольшие темные глаза толстухи буквально горели. – Я сейчас же займусь сверкой текстов.
– Как знаешь, – красавица Генриетта с ухмылкой взглянула на подругу, – я тебе слишком обязана, так что, если доставила тебе удовольствие, я рада. Постарайся только, чтоб Виргинии не пришло в голову меня отзывать.
– Не придет, – заверила Агриппина, – ее вполне устраивает как твое возвышение, так и драка между Еленой и Дианой. Ты, кстати говоря, даже выиграла от выздоровления Ее Иносенсии, теперь эти змеи снова начнут грызть друг друга, а ты можешь есть не только крутые яйца.
– Пожалуй, ты права… Ты мне дашь знать, когда Виргинии станет хуже?
– Непременно, но на этот год не рассчитывай. Ты едешь прямо сейчас?
– Да, через кварту малый конклав.
Его Высокопреосвященство Евгений Арцийский давно разменял седьмой десяток, но выглядел еще старше. Глядя на этого постоянно кашляющего сухонького, седого как лунь старика, невозможно было предположить, что он вот уже двадцать лет противостоит конклаву в Кантиске и Лумэнам в Арции. Евгений был стар и болен, но силы духа у него хватало на сотню здоровых. Разумеется, Шарль Тагэре видел кардинала и раньше, но никогда тот не удостаивал его беседой тет-а-тет. Новоиспеченный регент усмехнулся, вспомнив бесчисленные рассказы о выходках Евгения, снискавших ему любовь простонародья и ненависть лумэновцев. Его Высокопреосвященство славился тем, что всегда брал быка за рога.
– Шарло, – старик и не подумал начинать с благословения, – почему ты шарахаешься от короны, как старая дева от капрала?
– Потому что меня тошнит от Жана-Двоеженца. Этьен был слабым королем, но от этого Лумэн лучше не стал.
– Принимаю, – кивнул клирик, – Тагэре не желают ни в чем уподобляться Лумэнам. Гордыня, конечно, но гордости без гордыни не бывает, а чести не бывает без гордости. Ты хорошо устроился на своем севере…
– Хорошо? – Серые глаза широко раскрылись. – Ваше Преосвященство что-то имеет в виду, но я не понимаю…
– Я имею в виду то, что я сказал. Тагэре живет хорошо. Джакомо сидит тихо, как мышь под метлой, разбойники не разбойничают. Зато пахари пашут, пастухи пасут, а мастеровые мастерят. Благодать. Простонародье обожает своего герцога, а герцог пьет парное молоко из рук крестьянок, а самых хорошеньких еще и целует. У герцога четверо сыновей и две дочери… Почему бы тебе, Шарль Тагэре, со всей этой благодатью не отделиться от Арции? Ни Лумэнов тебе, ни короны, живи да радуйся. Торгуй хоть с атэвами, хоть с дарнийцами, жени сына на дочери Джакомо или сына Джакомо на своей Лауре, заключи вечный мир с Эскотой и Фронтерой.
– Вы шутите!
– Отчего же?
– Я – арциец…
– Ах, ты арциец?! Тогда и веди себя как арциец, а не, прости святой Эрасти, Святой Дух, да не тот, что в