Они встретились на полпути между лагерем и воротами. Луи без лишних слов присоединился к «волчатам». Эскотский граф и арцийский герцог молча изучали друг друга. Лидде было около шестидесяти, шрамы на лице выдавали в нем бывалого воина. Даже в лучшие свои годы его вряд ли можно было назвать красавцем, но в круглых светло-голубых глазах светился незаурядный ум.
– Ты предлагаешь мне невозможные вещи, младший из Тагэре. – Эскотец заговорил первым. Впрочем, в этих краях первыми говорят те, кто старше. – И мне захотелось взглянуть в твои глаза.
– Смотрите, монсигнор. – Проклятый, чего добивается этот старик? А ведь добивается.
– Говорят, что ты пошел в отца. Может, и так... Хочешь пройти к Данлее?
– Хочу поговорить с Джакомо.
– Мне нет дела до Джакомо, – Лидда пожал плечами, – он называет себя королем, но он не король, а полушут-полуподлец. Но я отвечаю за тех, кто живет в МОЕЙ долине. Что будет порукой их безопасности?
– Слово Тагэре.
– Слово Тагэре дороже золота, если это слово младшего из Тагэре, и дешевле собачьего лая, если это слово его братьев. – Старик шел на ссору, но Александр, сжав зубы, промолчал. Пройти Лидду без боя было очень важно, хотя в случае необходимости ее можно и взять. Он даже знал как, но это время и потери, а войну нужно закончить к осени.
– Ты сильнее меня. Если мы вынем мечи, моя жена станет вдовой скорее, чем волк зарежет барана, – эскотец усмехнулся, показав крепкие, желтые от сока дагры зубы, – но это не вернет чести ни продавшему Оргонду Филиппу, ни Ларрэну, недостойному имени отца.
– Раз ты говоришь со мной, – устало произнес Александр, – значит, ты чего-то хочешь. Чего?
– Поклянись СВОЕЙ честью, что пройдешь долину, не тронув никого и ничего.
– Клянусь.
– Хорошо, через три дня ворота будут открыты. Это быстрее, чем осада и штурм. Ты согласен ждать?
– Да.
– Тогда я приглашаю тебя на пир в Лиддском замке.
– На пир? – в серых глазах мелькнуло непонимание. – Какой? Когда?
– Пир в честь младшего сына Шарля Тагэре Александра, герцога Эстрийского, если, разумеется, он положится на МОЮ честь, как я полагаюсь на его.
– Я должен поехать с вами?
Эскотский владетель медленно кивнул, не отрывая взгляда от лица Александра.
– Младший из Тагэре правильно понял мои слова. Закон гостеприимства свят, ему нечего опасаться.
– Я принимаю приглашение, – Сандер обернулся к заворчавшим «волчатам», – я еду, и еду один. Эскотцы не убивают гостей. Я могу оставить при себе меч?
– Ты – мой гость, а не пленник. Скажи своим друзьям, что я не только не предатель, но и не безумец. Если я хочу сохранить Лидду, я должен сохранить тебя.
– Они это понимают. Что ж, я готов. Пусть дорогой хозяин простит, но я не взял с собой одежду для пира.
– У мужчины лишь одно украшение – его слава. Кто знает, не похитишь ли ты сердце какой-нибудь из моих внучек и не возьмет ли она в залог твое. – Граф, прищурясь, оглядел арцийский лагерь. – Я пришлю угощение твоим воинам. Голодным солдатам тяжело идти мимо богатых домов.
Эр-Атэв часто называют страной песка, хотя Творец наделил его и водой. К несчастью, жена Творца слишком торопилась занять место на ложе повелителя и не перемешала, как ей было велено, воду и землю, а просто выплеснула их вниз из голубой чаши. Так возникла желтая пустыня Эр-Гидал и черные болота Дифдаа, тянущиеся до Армских гор и по воле многохвостого садана населенные мерзкими тварями. Лишь безумцы и преступники забредали в глубь зловонных топей, но северный край их был обитаем, ибо через него проходил Булатный путь, связавший Эр-Иссар с Армой. И как бы ни были отвратны и опасны трясины, чье дыхание насылало желтую болезнь, люди раз за разом пускались в опасный путь. Десять раз по тысяче воинов обороняли дорогу от разбойников и болотных чудищ, и все равно случалось, что исчезали не только одинокие путники и гонцы, но и целые караваны.
Принц Яфе терпеть не мог черных топей с их удушающей вонью и тучами насекомых. Чудовищ он, правда, не видел и последние лет шесть об этом не жалел. Младший сын калифа давно доказал всем и себе, что он мужчина и воин. Брат Усмана Али, не зря прозванный Мечом Атэва, обучил племянника многому, в том числе не обнажать саблю там, где достаточно плетки, и не хватать огонь голыми руками.
...Дженнах втянул ноздрями воздух и повернул голову к всаднику. Конь скорее умер бы, чем выдал себя ржаньем, но ему было не по себе. Проклятые болота воняли, как отхожее место шестихвостого садана и его мерзких жен, и благородный скакун, привыкший видеть на двадцать джедд [111] вокруг себя и ступать по твердой земле, не доверял зыбкой тропе. Принц погладил любимца по голове. Ничего, к вечеру они увидят горы, и низкие, как двенадцатилетние дети, но сильные, как мулы, люди с красноватыми уродливыми лицами покажут Повелителю Повелителей драгоценное оружие и украшения.
Отец хочет лично выбрать подарки дею Филиппу и его хансирам и пролить свою щедрость на обоих сыновей. В мире мало что может сравниться с армским оружием и иссарскими жеребцами, чья цена
