400 год К. С. Вечер 17-го дня Зимних Скал
1
Лабиринт оживших, сужающихся стен, низкое небо, черно-серо-зеленые пятна на грязной, разбухшей штукатурке, сливающиеся в грубое подобие лошади… Он это видел! Видел, когда умирал и не умер. Пятна плесени обернулись пегой кобылой, но Алва вытащил его из сжимающегося тупика. Нет, кобыла появилась раньше…
– Монсеньор!
– А, это вы, Карваль. Что-то срочное?
– Не очень, Монсеньор. – Никола позволил себе улыбнуться. – Учитель вашей кузины найден.
– Где он?
– Я приказал проводить его к кузине Монсеньора. Я был прав?
– Безусловно. Вы нашли Инголса?
– Да, он принял приглашение и в девять будет у вас.
Значит, Марианне опять придется ждать, ее «висельники» не подскажут, как сорвать процесс, и не справятся с солдатами. Инголс важнее, мэтр готовился к схватке и знает, что делать, так пусть научит! Но в девять уже темно.
– Карваль, – еще немного, и он станет шарахаться от кошек, – вы слышали, что вчера сказал Алва? Не хотелось бы, чтоб мэтра Инголса вытащили из Данара.
Взвизгнули дверные петли. Двери Бронзового кабинета распахнулись – то ли Высокий Суд покончил с легкими закусками раньше, чем рассчитывал Робер, то ли он сам замечтался. В любом случае отступать некуда.
– Монсеньор… – Маленький генерал покосился на цвет Великой Талигойи и отчеканил: – Вчера я принял меры к охране… видных законников, покинувших Ружский, простите, Гальтарский дворец до конца заседания.
– Мой дорогой Эпинэ, – шедший в авангарде Берхайм горел любопытством, – куда вы исчезли? А мы все думаем, что имел в виду Алва? Он намекал на вас?
– Не знаю. – Намекал или предупреждал? О чем, о зеленой луне в колодце? – Боюсь, я был не слишком внимателен. Старые раны… дают о себе знать в самый неподходящий момент.
– Здесь удивительно душно, несмотря на холод. – Придд, как всегда, был сер и любезен. – А духота способствует бреду. Я бы не стал полагаться на сделанные в таких обстоятельствах признания.
– Кэналлиец бредил, – важно кивнул Карлион, – его слова нельзя расценить иначе.
– В таком случае вы, граф, прожили в бреду всю свою сознательную жизнь, – предположил Спрут, – иначе с чего бы вам более сорока лет называть себя бароном. Господин Первый маршал, я пришлю вам кэналлийского. В вашем состоянии оно необходимо.
– У вас осталось кэналлийское? – пошутил Берхайм. – Теперь понятно, почему вы никого не принимаете.
– Я в трауре, – напомнил Придд, – и не только я.
– Конечно, – Маркус натянул на физиономию скорбное выражение, – все мы потеряли близких. Я лишился дяди, но нет победы без потерь.
– С этим трудно спорить, – согласился Придд, – хотя лично я не назвал бы Дору победой.
– Монсеньор Эпинэ. – Кортней был озабочен, как Клемент, пытающийся влезть в сахарницу. – Вы плохо выглядите, не стоит подвергать себя риску.
– Я не могу допустить, чтоб из-за меня перенесли процесс. – Если его не перенесут, он заболеет. Серьезно заболеет. Смертельно.
– О, господин Первый маршал, – гуэций избавился от венка, но след на лбу остался, – впереди сущие пустяки – заслушать показания Штанцлера и свидетелей защиты, буде таковые объявятся, и выяснить, где меч Раканов. Вы смело можете не появляться. Самое позднее к полудню все закончится, и я тотчас же отбуду с докладом во дворец. Приезжайте прямо туда. Высокий Суд собирается в три часа пополудни, к этому времени вы будете знать все.
Не хочет допрашивать Штанцлера в присутствии Эпинэ, а придется. Старому мерзавцу полезно лишний раз вспомнить о пистолете…
– Вы очень любезны. Если лекарь посоветует мне остаться в постели, не стану с ним спорить.
– Это разумное решение, – обрадовался гуэ-ций, – ваше здоровье принадлежит Талигойе.
– Вне всякого сомнения, – подтвердил Спрут. – Герцог, вам следует немедленно отправиться домой и лечь.
– Вы правы, сударь. Господа, прошу меня простить.
Как же здесь холодно, чего удивляться, что фрески пошли плесенью, но в Нохе никаких пятен нет, они были только во сне. Плесень, спящий всадник, девочка за его спиной…
«Папенька, я выбрала!..» Щербатая улыбка, глаза-светляки, бледный язык облизывает губы – в Алати тоже была она! Как он мог забыть?! Взлетающую Лауренсию, два сцепившихся огня, бешеную скачку помнил, а оскалившаяся дрянь соскользнула с памяти, как вода с вощеной тряпки.
– Что-то случилось? Вам не нужна помощь?
– Скажите, Валентин, вам не попадалась на глаза девочка лет шести, щербатая, в короне и со шрамами вот здесь? – Робер коснулся щеки и только тут сообразил, что несет. – Вам, вероятно, кажется, я брежу.
