Встаньте, пройдите к порогу и повернитесь.
– Охотно, батюшка, – откликнулся почтительный сын, маршируя к двери, сквозь которую, предвещая грядущий обед, текла майорановая струя. Папенька обожал майоран и мускатный орех, маменька предпочитала кориандр и базилик, а сын пристрастился к чесноку.
– Странное зрелище, – задумчиво протянул граф, разглядывая сына и наследника, – если б не портрет Готье Шапри, можно было бы прийти к выводу, что ваша матушка не была столь добродетельна, как мне казалось. Несчастный Ив! Всю жизнь скрывать животы и на старости лет оказаться перед необходимостью противоположного.
– Вы привезли Ива? – не поверил своим ушам Марсель. – А кто же будет шить вам?
– Снимите камзол, – выпятил губу граф, – и повернитесь еще раз. Медленней.
– Буду счастлив, – провозгласил Марсель, вскидывая руки, словно кэналлийский танцор. «Эве рэ гуэрдэ сона эдэрьенте»… Какой дурью они тут маются. – Батюшка, у вас есть новости из Олларии?
– Вы нетерпеливы, сын мой, – огромное тело укоризненно колыхнулось, – крайне нетерпеливы. Я недоволен.
– Нетерпелив, – согласился Марсель. – Вы бы тоже стали нетерпеливы, окажись в Багерлее не Ворон, а Рафиано.
– Я не могу ваше утверждение опровергнуть, – покачал головой граф, – как и подтвердить, поскольку экстерриор покинул столицу и находится вне опасности, но терпение следует воспитывать. Я расскажу вам про Олларию, но сначала извольте выслушать про Хексберг.
2
Катари, его любовь и его королева! Сейчас она выйдет… Вот из этой самой бледно-розовой двери.
– Не знаю, Дикон, – сюзерен задумчиво перебирал королевскую цепь, в последнее время это стало у него привычкой, – право не знаю, стоит ли брать тебя с собой… Катарина Оллар странная женщина, очень странная.
– Она не странная, – тихо сказал Ричард, – она святая.
– Весьма вероятно, – подмигнул Альдо, – но, согласись, святость в наши дни выглядит странно. Я мог освободить ее и засыпать драгоценностями, а она не хочет. Вернее, хочет, но сама себе не позволяет. Вбила в головку, что не может оставить мужа, пока он в Багерлее, а куда прикажете его девать? Алва связал нам руки, хотя это и к лучшему.
– К лучшему? – не поверил своим ушам Ричард.
– Именно. Алва должен умереть раньше Оллара, иначе по милости Эрнани Трусливого мы получим новую династию. Ладно, Дикон, иди, уговаривать даму признаться в супружеской неверности проще наедине.
– Катарину принуждали!
– Разумеется, – удивился сюзерен, – а что это ты так разволновался?
– Госпожа Оллар счастлива видеть Его Величество, – объявила необъятных размеров дама в кремовом платье. Хорошо, не та белобрысая дуэнья, что промывала ему щеку. Против самой женщины Дикон ничего не имел, но любое напоминание о выходке Айрис было невыносимо.
– Ваше Величество, герцог Окделл. – Катари замерла в дверном проеме, испуганно косясь на государя. Голубые глаза королевы стали еще больше, осунувшееся личико было снеговым. – Что-то случилось?
– О, ничего, уверяю вас. – Сюзерен подвел Катари к креслу. Это была обычная вежливость, не более того, но сердце Дикона бешено застучало. – Умоляю, садитесь.
– Благодарю, – попыталась улыбнуться Катари. – Прошу меня простить, я видела дурной сон… И потом не могла уснуть.
– Это вы нас простите, – возразил Альдо, поднося к губам фарфоровые пальчики. Как же ей идет черный, даже больше, чем голубой! Для олларианцев черный – знак траура, для Окделллов – один из фамильных цветов. Его можно носить и в счастье.
– Вам вернули все пропавшие драгоценности? – Сюзерен об этом прекрасно знал, но сложный разговор начинают издалека.
– Да, Ваше Величество, – тихо прроизнесла королева, – почти все. Я сожалею лишь об одном камне. Алая ройя как нельзя лучше тошла бы молодой герцогине Эпинэ.
– Не сожалейте, – улыбнулся сюззерен, – у невесты Повелителя Молний и сестры Повелителя Скал недостатка в драгоценностях не будет. Клянусь вам.
– Я не сомневаюсь в щедрости Ваашего Величества. – Руки Катари комкали кружевной платок, а Ричард видел лето и ветку акации. – Но Айри дорога мне. Я хочу сделать ей подарок, чтобы она… помнила о нашей дружбе.
– Окделлы не забывают друзей. – Альдо подмигнул Дикону. – Не правда ли, герцог?
– Да! – выкрикнул Ричард и понял, что кричать не следовало. – Разумеется, Ваше Величество.
– Я многим обязана вашей сестре, Ричард. – Белое кружево в белых пальцах и ни одного кольца. – Самое главное, я обязана ей верой в верность. Айри меня научила очень многому. Мне очень грустно, что вы в ссоре, но вашему отцу было бы еще больнее.
Если б они были наедине, юноша нашел бы, что ответить, но сюзерен только начал разговор, и он был прав, до времени оставив ройю у себя, – Айрис такого подарка не заслуживала!.
– Никакой ссоры нет, – решительно объявил сюзерен, – все давным-давно забыто, так ведь?
– Конечно, – выдавил из себя Дикон, – я больше не сержусь на Айрис.
– Я попрошу вашу сестру ответить тем же, – наклонила голову Катарина, – нас слишком мало для
