– Нужна. – Эпинэ повернулся спиной к окну. – По крайней мере, сначала, а дальше решать достославному. Если нужно, я готов назвать себя лжецом, ведь я и есть лжец.
– Часто ложь становится правдой, а правда – ложью, – утешил гоган. – Блистательный не обманывает себя и не лжет правнукам Кабиоховым, его сердце противится обману, но корабль должен оседлать ветер, а человек – коня и судьбу. Обман – руль для корабля и узда для коня…
– Я не спорю, только мерзко все это. – Иноходец вздохнул и попробовал сосредоточиться: после драки у Капуль-Гизайлей он чувствовал себя свечкой, из которой выдернули фитиль. У стен Доры Робер себя ненавидел, но знал, что поступает правильно. И Карваль знал, и солдаты, и даже Спрут, но теперь голова была пустой, а уверенность растеклась талым снегом. Эдакой жалкой лужицей: ни пожар залить, ни утопиться.
Душевные муки прекратил Клемент, нашедший выход из очередной безвыходной ситуации, на сей раз принявшей облик буфета. Вырвавшийся на волю крыс оседлал хозяина и пискнул, требуя любви и взятки.
– Сейчас. – Робер выудил из кармана припасенный сухарь. – Наслаждайся.
Крыс обнюхал подношение и пискнул еще раз. Недовольно. Пьяница эдакий! Эпинэ стряхнул приятеля на стол, плеснул на сухарь вином, сунул под нос любимцу. Любимец оценил, а на скатерти получилось пятно…
– Достославный, могу я спросить о Лауренсии? Мы встречались в ее доме.
– Зеленоглазая дева оставляет след в сердцах, – в черных глазах промелькнула невеселая смешинка, – но у нее свои дороги. Прекрасная Лауренсия покинула Агарис позже юной Мэллит и раньше сына моего отца, ее растения умерли, а дом стоит пустым.
– Она нашла меня в Сакаци, – признался Робер, – и она не была человеком…
– Мир Кабиохов полон творений Его. – Енниоль не казался удивленным. – Но уверен ли блистательный, что видел зеленоглазую Лауренсию, а не лицо ее?
Уверен ли он? Странная красавица приходила в снах, о которых никому не расскажешь.
– Не знаю. – Эпинэ привычно тронул браслет. – Я уехал из Сакаци на Осенний Излом и взял с собой Вицу – алатку из замка. В горах за нами погналась какая-то нечисть, Вица стала Лауренсией, а потом не знаю кем.
– Черная Алати полна прошлым, а прошлое хочет стать настоящим, – вздохнул достославный. – Ты думал о зеленоглазой, и она пришла. Если б ты думал о другой, она б тоже появилась, но Ночь Луны разбивает стекло обмана.
А конские копыта ломают лунный лед, и что остается? Пустота… Откуда взялось это подлое чувство? Совсем как на Саграннской дороге, но тогда он был болен, а теперь? Горная лихорадка не возвращается, не должна возвращаться…
– Сын моего отца слышит шум и топот, – голос Енниоля слегка дрогнул.
Эпинэ глянул в окно: в ворота неторопливо вливался королевский кортеж.
3
– У тебя укромное местечко найдется? – Альдо весело улыбался, но голос был раздраженным и озабоченным. – Я бы пригласил тебя на прогулку, но вряд ли твоей лихорадке это понравится.
– Я здоров, – ляпнул Робер и тут же поправился: – То есть почти здоров. Дня через три отправлюсь в Надор, если ты, разумеется, не возражаешь.
– Не терпится повесить на шею камень? – Альдо вне себя, и неважно почему. Пока Его Величество не остынет, о долгах и гоганах лучше не заикаться.
– Предпочитаю казнь без отсрочек, – повторил чью-то пошлость Робер, – говорю тебе как королю.
– Главное, первую ночь пережить, – хмыкнул Альдо, – потом сплавишь супругу в Эпинэ и езжай к своей баронессе, сколь душе и клинку угодно…
– Стой, – окликнул Робер, поворачивая ключ, – пришли.
– Куда? – не понял сюзерен. – Ты же вроде наверху угнездился.
– Ты не баронесса, чтоб тащить тебя в спальню. А что, во дворце уединиться совсем не получается?
– Кошки его знают. – Сюзерен с любопытством оглядел «Маршальский кабинет» и поморщился: – Ты бы шпалеры сменил, что ли… Предки – это хорошо, но дрались они у тебя не под теми знаменами.
– Руки не доходят. – Эпинэ подвинул кресла так, чтоб реющий над головой Рене «Победитель Дракона» не лез в королевские глаза. – Да и не заходит сюда никто. Я или в жилых комнатах, или внизу с вояками.
– Я пришлю тебе парочку гальтарских шпалер, – Альдо бухнулся в кресло и протянул ноги к камину, – с птичками. Закатные твари, так бы и убил кого-нибудь…
– Ну и убей. – Сегодня разговора не выйдет, а через шесть дней он и не потребуется. – Кракла, к примеру, он косой. Вино будешь?
– Спрашиваешь. – Альдо провел рукой по лицу. – Я устал как собака. А Кракла ты не трогай, он мне нужен… Эх, попадись мне Суза-Муза!
– Так ведь попался уже. – Красное вино напомнило о «франимском виноторговце» и времени, когда они не убивали. – Или ты не об Удо?
– О Медузе, – огрызнулся Альдо. – Эта скотина прислала мне ультиматум! Сунула в бумаги, до которых руки не доходили, сегодня взялся – и на тебе! Теперь понимаешь, почему я к тебе подался? Леворукий его знает, как эта тварь входит и выходит.
– Подземный ход? – предположил Иноходец. – Во дворце должен быть подземный ход.
