– После ужина в сон клонит. – Робер зацепился рукой о подлокотник и поморщился, рана не хотела заживать; а Эпинэ – лечиться. – Хочу проехаться к Багерлее и оттуда – к Ружскому, тьфу ты, к Гальтарскому дворцу.
– Смотри, чтоб твой ужин завтраком не оказался, – предупредил Альдо, – но проверить нужно, хватит с меня уличных сюрпризов.
– Я тоже поеду, – твердо сказал Дикон. Трястись темными, холодными улицами не хотелось, но мало ли чего не хочется, долг есть долг.
– Мы справимся, – улыбнулся Эпинэ. – Ночью горожане спят, а мародеры по нашей части.
– Робер дело говорит, – подтвердил и сюзерен, – а мне компания нужна, иначе взбешусь.
– Я остаюсь, – быстро сказал Дик.
– Тогда я пошел. – Эпинэ прикрыл глаза ладонями, неприятно напомнив Ворона. – Будем надеяться, обойдется.
– Ты о чем? – Альдо непонимающе уставился на своего маршала и внезапно расхохотался. – А, понял! Не бойся, мы не куры, никакой Жаймиоль нас на вертел не насадит.
– Как Мэлли… ца?
– Мелания ждет Матильду. – Сюзерен зевнул и замотал головой. – Я, кстати, тоже. Что-то бабка загуляла, пора б и вернуться. Ужинать ты не хочешь, а выпить?
– После суда, – пообещал Робер. – И не просто выпью, а напьюсь. Сейчас не до того.
– Тогда проваливай, – велел Альдо, – а то стоишь, как укор совести и пример воздержания.
– Удачи. – Эпинэ напоследок погладил запястье и быстро вышел, едва не зацепив плечом дверной косяк. Ехать Иноходцу не хотелось, но его долг – проверить улицы, а долг Дика – рассказать про Ринальди. На Карваля, каким бы неприятным он ни был, можно положиться, а переговорить с Альдо необходимо. Причем без свидетелей.
– Рановато эр маршал встал, – буркнул Альдо, – ему бы лежать и лежать. А что делать, если вокруг урод на уроде?
– Вернуть? – вскочил Ричард. – Я сам поеду!
– Сядь, – велел Альдо. – За Робером есть кому приглядывать. Мне б таких вассалов!
– Надор верен Вашему Величеству. – Сердце Ричарда протестующе заколотилось. – Я… Я готов за тебя умереть!
– Я знаю. – Лицо Альдо стало грустным. – И ты, и Робер, но у Робера две тысячи солдат и офицеров, которые думают не о себе, а о нем. Ты можешь таким похвастаться? Я нет! Нам приходится платить за верность или деньгами, или должностями, или обещаниями.
– Нокс не хуже Карваля, – не очень уверенно произнес Ричард, – то есть он мне предан. И Джереми…
– Если Джереми тебе предан, то он мертв, – вздохнул сюзерен. – Нокс… Он за тебя еще не умирал. Нет, твои северяне – отменные воины, я ими доволен, но себя ради нас они не забудут. Помни об этом.
– Люра перешел на твою сторону не за деньги, – напомнил Ричард. Альдо не ответил, прошелся по опустевшему залу, увязая в золотистом ковре, постоял у хмуро тикающих часов, выдвинул и задвинул ящик бюро.
– Истинные боги, – рука короля сжалась в кулак, – мне сейчас понадобится вся верность, которую можно наскрести. Думаешь, Робер зря осторожничает? Он простодушен, но не глух и, к счастью, не слеп. Алву не только ненавидят, но и любят, его могут отбить… Разумеется, не в первый день, но ухо лучше держать востро.
– Ужин для Его Величества сервирован в Малой столовой, – возвестил с порога слуга.
– Хорошо, – бросил Альдо, – через полчаса подавайте.
Лакей исчез, сюзерен царапнул мизинцем переносицу и нахмурился:
– Ты ведь чего-то хотел, у тебя на лбу написано. А ну, рассказывай!
– Хотел. – Если не знаешь, с чего начинать, начинай с самого простого. – Эр Август – честный человек, он достоин титула больше агариссца. Я знаю, Робер его не любит, но Штанцлер всю жизнь служил Великой Талигойе. Я ручаюсь за него.
– И зря. Тут я с Эпинэ на одном берегу. – Альдо поднялся с кресла и потянулся. – Закатные твари, какой же я голодный! Дикон, твой распрекрасный дриксенский гусь думает только о себе. На Талигойю ему плевать, на друзей и короля тем более, потому он и выжил. В эории ему захотелось! Шляпнику…
– А он шляпник? – растерянно переспросил Ричард. – Это точно?
– Завещание Гонта, где он благословляет своего сына Оскара, подлинное. Якобы исповедь слуги, вывезшего младенца в Дриксен, – брехня, хоть и ловко слепленная. Бумага старая, слова в порядке, но письму и полусотни лет не наберется. Я завещание Бланш вдоль и поперек знаю, королева писала лучшими чернилами, а они выцвели и позеленели. Ты веришь, что у простолюдина в Эзелхард письменные принадлежности были лучше?
– Нет, – вздохнул Ричард, – но… эр Август мог не знать, что его отец или дед…
– Штанцлер не эр, – отрезал Альдо, – а потомок проходимцев и сам проходимец. Говоря по чести, твоего приятеля за все его подвиги следует вздернуть, и я бы это сделал, но эориям полезно посмотреть, как самозванец полезет на террасу Мечей. Августу предстоит путь в Гальтару, а пока пусть думает, что его в Багерлее Эпинэ держит…
И, Дикон, что на тебя накатило? Я понимаю твои чувства, но расспрашивать о казни до суда неприлично.
