– Карваль, вы видели воспитанницу Матильды?
– Да, Монсеньор. Очень красивая девушка и так похожа на Ее Высочество.
– Она боится этой ночи.
– Этой? – Маленький генерал казался удивленным. – Но почему?
– Не знаю, – солгал Эпинэ, – я не алат, но Мэллица что-то чувствует.
– Женщины чувствуют больше мужчин, – признал Карваль, – но меньше лошадей, а лошади не хотят приближаться к Доре.
– Я тоже не хочу. – Робер привстал в стременах, вглядываясь в провал улицы, там не было ничего. – Поворачиваем. Проедемся к Нохе и домой.
– Дювье доложил, что Его Высокопреосвященство поднялся к себе в десять вечера. – Еолос Карваля вновь стал деревянным. – Монсеньор, не лучше ли вернуться прямо сейчас? Вам предстоит трудный день.
– Трудный. – Вряд ли кардинал спит, скорее варит шадди и ждет очередного рассвета. Появится ли он в суде? Альдо надеется, что нет, но Левий непредсказуем, и он не хочет смерти Ворона.
– Ракану не понравится ваша встреча. – Никола поправил сползшую на нос шляпу, в лунном свете пар из генеральского рта казался зеленым.
– Не понравится. – Эпинэ тоже умеют быть упрямыми. – Но он не узнает.
Где-то громко, с надрывом завыла собака. Дракко топнул ногой и обернулся: в огромных глазах плясала мертвая звезда.
– Карваль, у меня к вам просьба.
– Да, Монсеньор.
– Воспитанница Ее Высочества… Если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о ней.
– Конечно, Монсеньор. – Короткий внимательный взгляд. Что подумал маленький генерал? Что его Монсеньор влюблен? Если бы…
– Благодарю. – Никола обещал, и он сделает. Если выживет маленький южанин, выживет и Мэллит. От смерти спасти можно, а ты попробуй спасти от любви. Она сама загорается и сама гаснет, а потом можешь ворошить пепел сколько душе угодно, не будет ничего, только серая пыль на руках, на душе, на памяти… Когда он сгорел? В Золотую ночь или позже, увидев повешенных во дворе Эпинэ? Почему он не заорал на Карваля, не повернул Дракко, не ускакал в Ургот? Тогда крови на нем еще не было, по крайней мере той, что не смыть.
– Никола.
– Да, Монсеньор.
– Вы верите в проклятия и конец времен?
– Нет. – Эпинэ попытался вглядеться в лицо южанина, но мешала лунная вуаль. – Нет, Монсеньор, не верю.
А Енниоль верит. Гоган собрался умирать вместе с Олларией, а ночь для расплаты и впрямь подходящая, только это было бы слишком просто.
– Генерал Карваль, я рад, что вы со мной, но лучше бы вам увести людей в Эпинэ. Там есть чем заняться.
– Монсеньор, мы уже говорили об этом. Мы не уйдем.
– Если Ворона казнят, от нас не оставят ничего.
– Понимаю, Монсеньор, но мы не уйдем.
– Ваша верность вас прикончит.
– Лучше меня прикончит верность, чем измена. Люра и Джереми ловили других, а поймали себя.
– Джереми не найдут?
– Живым никоим образом, а мертвым – когда вам будет угодно.
– Вы бы предпочли пораньше?
– Пожалуй, да.
– Я бы с вами согласился, если б не Дикон, то есть герцог Окделл.
– Окделлу не нужна правда, Монсеньор, иначе он ее бы уже знал.
– Откуда?
– Закатные твари! Достаточно проехать по городу, и вот она, а Окделлу даже Дора не помогла. Простите, Монсеньор.
– Пустое.
Пустое, но разговор увял. Светила луна, отчаянно ныло запястье, а накрывшая город тишина давила чудовищной подушкой. Если обойдется, сюзерен окончательно уверует в свою звезду, хотя куда уж больше! Эгмонт затевал восстание, не веря в победу, погиб сам и погубил других. Альдо в поражение не верит, и дорога его оборвется не сейчас.
Правнуки Кабиоховы знают много, но с чужих слов, а Ночь Расплаты такая же сказка, как и Ночь Луны. Мэллит гуляла запретными ночами и жива, ее семья блюла обычаи и погибла у рехнувшейся ары. Придды
