после долгого и опасного плавания.
Калеб вдруг понял, что ему трудно дышать. Останется ли она с ним? Или уйдет, унося с собой его мечты и его сердце?
Он откашлялся.
– Вон там живет Уиттэкер.
Мэгги повернула голову, разглядывая большой дом из стекла и гонта, высившийся на оконечности мыса. С улыбкой повернулась к нему, и глаза ее затуманились воспоминаниями.
– Я помню этот утес.
Ах да, утес.
У подножия которого Калеба застал ее купающейся с дельфинами.
К которому он прижал ее спиной, где проник языком в ее рот, одновременно задирая на ней юбку.
Он слизнул соль с губ.
– Вчера я ходил туда. К нему домой.
Он смотрел, с сожалением и радостью, как ее глаза обрели прежнюю остроту и в них проснулась настороженность.
– Зачем?
– Окна его дома выходят на пляж, как раз на то самое место, где на тебя напали, – ровным голосом пояснил Калеб. – В тот вечер его не было на выпускном вечере в школе. И на прошлую ночь у него тоже нет алиби.
Она, нахмурившись, внимательно посмотрела на него.
– И ты пошел к нему домой? Один?
– Я не прошел дальше двери. Он заявил, что чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы составить мне компанию. Или отвечать на мои вопросы.
Мэгги задумалась, и на лицо ее набежала тучка.
– Если он одержим демоном… то наверняка ест очень мало. И спит тоже. Дети огня редко заботятся о теле «хозяина», в которого вселяются.
– Тогда понятно, почему он так дерьмово выглядит, – мрачно заявил Калеб. – К несчастью, этого недостаточно для того, чтобы убедить судью в том, что Уиттэкер может быть убийцей.
– Но ведь тебя это убеждает.
Калеб заколебался.
– Не… совсем. Не до конца. Послушай. В этой работе ты учишься доверять своим инстинктам. Я был у него дома. Ну и что? Никаких кровавых пятен на ковре, все вещи на своих местах. Проклятье! Еще стоя на его чертовом крыльце, я унюхал запах чистящего средства. – Калеб покачал головой, вспоминая подробности своего визита. – Этот малый улыбается, закрывает дверь у меня перед носом, а я замечаю его аквариум. Он у него очень большой, просто огромный. Дорогой, того типа, что так любят ставить в своих приемных зубные врачи, с подсветкой, вентиляцией и пижонскими растениями. Ну так вот… – Калеб сглотнул. – Аквариум был пустой.
– То есть в нем не было воды?
– Как раз вода-то в нем была, – мрачно ответил Калеб. – И фильтр работал. И подсветка была включена. А вот рыбок…
Он вдруг умолк на полуслове. Ему трудно было объяснить сейчас, сидя в лодке, мягко покачивающейся на залитой солнечными лучами глади моря, отчего вдруг подобная мелочь показалась ему настолько важной и странной, что по коже пробежали мурашки.
– Рыбки исчезли, все до одной. Я еще могу понять, если бы умерли одна или две. Проклятье! У меня самого золотые рыбки не задерживались надолго. Но потерять их всех, причем сразу, это…
Непонятно. И странно. Психически ненормально.
– Словом, ему это несвойственно, – заключил Калеб.
– Зато это вполне в духе демона, – заметила Мэгги.
Они обменялись долгим взглядом. Калебу вдруг стало неуютно, холод проник в самую глубину его души.
– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох, с трудом проталкивая воздух в застывшие легкие. – В таком случае мне можно не беспокоиться об ордере на обыск и арест.
Ее большие глаза потемнели от замешательства и растерянности.
– Я не понимаю.
Ему уже приходилось поступать так и раньше, когда цели были неясны, а ставки не носили столь личного характера. Не бином Ньютона, в конце-то концов.
– Если Уиттэкер и в самом деле тот, кем ты его считаешь, то это дело никогда не дойдет до суда, – негромко пояснил он. – Это попросту невозможно. Даже если Уиттэкера осудят, я не могу подвергнуть опасности заключенных, среди которых окажется демон.
– И что же ты собираешься делать?
– Я уничтожу его. Если смогу.
Калеб сбросил газ. Они уже прошли три мили. До самого горизонта простиралось подмигивающее море, сверкающая гладь которого покрылась легкой рябью, а волны неспешно догоняли друг друга, спеша к далекому берегу. Лодка мягко покачивалась в объятиях океана, убаюкивая своих пассажиров и внушая им чувство безопасности. Шепот прибоя, запах сосен…
Он вдруг заметил чайку, которая обрушилась с небес, скользнула над водой и… исчезла. Он все понял. Почувствовал, как с морского дна вздымается скалистый утес, пронзая поверхность моря подобно старым, потемневшим от времени костям, и взглянул на Мэгги, ища подтверждения.
Она кивнула.
– Это здесь.
И ее слова как будто приподняли невидимый занавес, из-под которого на ровной поверхности моря начала проступать суша: нагромождение скал, изгиб береговой линии, череда сосен, спускающихся к воде, как строчка нотных знаков.
Калеб коротко рассмеялся, не веря своим глазам.
– Проклятье. Это же настоящий Бригадун.[20]
Из туманной дымки возник короткий причал, приткнувшийся к каменистому берегу. К нему была пришвартована рыбацкая лодка со спущенными парусами.
Сердце у него учащенно забилось.
– Посудина Дилана?
Мэгги лишь пожала плечами в ответ.
Ладно, беспокоиться будем, когда придет время, решил Калеб.
Он привязал их суденышко. Проверил обойму в пистолете.
– Ты не сможешь застрелить демона.
От нетерпения ее голос прозвучал хрипло и отрывисто. Или всему виной беспокойство?
– Да, ты уже говорила мне об этом. – Калеб сунул пистолет в кобуру, и привычная тяжесть на поясе успокаивающе подействовала на него. – Ну и как же мне убить его?
Мэгги, нахмурившись, смотрела на него.
– Демоны бессмертны.
– Как и селки. Но это не помешало Уиттэкеру прикончить твою подругу.
– Потому что вода материальна. А огонь не имеет собственной субстанции. Он не материален. Его нельзя уничтожить. Его можно только запереть.
– Или погасить.
Она открыла рот. И снова закрыла его.
– Да.
– Итак, что я должен сделать?
– Ты ничего не должен делать. Это я должна буду связать его.
– Как ты его свяжешь? Сейчас ты – не селки.
Мэгги зловеще улыбнулась.
– Демон украл у меня шкуру. Но не силу. Я найду способ справиться с ним.
