– Мы селки! – провозгласил Дилан. – Мы никогда и ни о чем не жалеем.
Мы живем в море, свободные и беззаботные…
Именно так все и было на протяжении семисот лет ее существования. Но почему же сейчас она чувствует себя так, словно опасное течение подхватило ее и несет в совершенно другом направлении?
Мысленно она вернулась к Калебу на причале, с руками, сжатыми в кулаки, и потухшими глазами. Она чувствовала его, как боль в сердце, как притяжение луны, вызывающее чередование приливов и отливов, и острое сожаление бурлило и пенилось в ее крови.
– Похоже, я перестала быть селки, – негромко произнесла она.
Дилан нахмурился.
– Если это действительно так, то мой брат преуспел там, где потерпел неудачу демон. Он уничтожил тебя.
Маргред удивленно взглянула на него. В то же время она вполне понимала Дилана. Раньше, весьма возможно, она даже согласилась бы с ним. Селки принадлежали к числу Перворожденных, Бог не зря создал их первыми. Они по всем статьям превосходят людей, которые борются, молятся и умирают.
Тем не менее…
Вот именно, тем не менее.
Ее система верований и ценностей претерпела радикальные изменения. Да и сама она стала другой, как стали другими сухожилия и ткани ее тела, мыслительные процессы мозга, душевные и сердечные порывы. Калеб с помощью некоей странной душевной алхимии изменил ее. Он вдохнул в нее мужество и научил любви.
Потому что она и вправду полюбила его, полюбила отчаянно, всем сердцем. Но она по-прежнему не доверяла ему. Она не верила в него столь безоглядно, как он верил в нее, как принимал и любил ее. Он пытался сказать ей об этом.
Если ты меня любишь, то должна верить мне. Верить нам обоим. Не делай этого в одиночку.
Но она не стала его слушать.
– Калеб не уничтожил меня, – заявила Маргред. – Наоборот, он создал меня заново.
– Он сделал из тебя хуманса, – сплюнул Дилан.
Маргред улыбнулась, и на сердце у нее вдруг стало легко и спокойно.
– Да. Поворачивай лодку. Мы плывем обратно.
Тварь, нацепившая лицо Брюса Уиттэкера, улыбнулась Калебу. Взгляд ее быстро обежал неисправную лодку, причал, пляж. «Ищет кого-то», – подумал Калеб. Ищет Мэгги. Рука инстинктивно поползла к пистолету.
– Шеф, – произнесла тварь голосом Уиттэкера.
– Ты кто? – спросил Калеб.
Глаза удивленно расширились. Светло-серые глаза Уиттэкера, в которых плясали огоньки неимоверной радости и отвратительного удовольствия.
– Разве вы не знаете?
– Я узнаю лицо, – ответил Калеб, наклоняясь, чтобы достать пистолет из кобуры. – А вот имя что-то не расслышал.
– А, очень хорошо, – поддакнула тварь. – Можешь называть меня Таном.
– Тан, значит. Отлично, – сказал Калеб и выстрелил в него.
Точнее, попытался.
Курок безобидно щелкнул у него в руке.
– Ничего не выйдет, – сообщил Тан.
Он поднял с консоли катера револьвер – «магнум» 357 калибра, мощную убойную штуку, оборонительное оружие, которое обычно предпочитают состоятельные домовладельцы, – и прицелился Калебу в грудь.
– А вот эта игрушка выстрелит. Брось свой пистолет в воду.
Калеб лишь крепче стиснул рукоятку. «Никогда не расставайся со своим оружием. Продолжай говорить. Поддерживай разговор…»
– Ловкий фокус.
– Спасибо. Я подавил способность капсюля к воспламенению в патронах. Я мог бы легко сделать так, чтобы пистолет взорвался у тебя в руках. Но они еще могут пригодиться мне. Позже.
Они… Его руки? Калеб постарался прогнать холодок, пробежавший по спине при мысли о том, что демон может использовать его. Использовать его руки.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– У тебя есть то, что нужно мне, – ответил Тан с палубы катера.
Он не мог дотронуться до него. Дотянуться до него. Пока еще не мог. Но подобно преступнику, восторгающемуся собственным умом и ловкостью, твари нравилось слушать свой голос. Калеб попытался воспользоваться этим.
– Мы могли бы попробовать договориться.
Тан улыбнулся резиновой улыбкой. Лицевые мышцы сократились, обнажая зубы Уиттэкера.
– Я бы предпочел, чтобы ты умолял меня.
Рука Калеба, сжимавшая рукоятку пистолета, стала влажной и скользкой от пота. На ободранных костяшках пальцев выступила кровь.
– С последней жертвой у тебя вышла явная промашка. Иначе бы ты не гонялся за мной.
Демон яростно зашипел.
– Давай же, – увещевал его Калеб. – Сделай мне предложение.
– Твоя жизнь в обмен на шкуру.
Шкура. Золотые монеты просвечивают сквозь пряди густого, богатого меха… Единственная надежда Мэгги на спасение.
Калеб решительно покачал головой. Нет! Как будто он обладал могучей силой, а не бесполезным пистолетом. Как будто не он смотрел в черное дуло «магнума» 357 калибра, что держала в руке тварь, которую нельзя убить.
– Мы оба знаем, что ты не можешь оставить меня в живых. Тан равнодушно пожал плечами, не давая себе труда отрицать очевидное.
– Тогда… быстрая и легкая смерть.
«Продолжай говорить. Поддерживай разговор…» Должен же быть какой-то способ победить. Сражение всегда идет не так, как ты его запланировал. Следует проявлять гибкость и подстраиваться под обстоятельства.
– А взамен ты хочешь получить…
– Котиковую шкуру селки по имени Гвинет. Да.
– Для чего? Она мертва.
– Скажем… я хочу сохранить шкуру на память о ней.
Калеба вновь пробрала дрожь отвращения. Что-то не складывалось. Демон сжег котиковую шкуру Маргред. Так что ему не было никакого смысла сохранять шкуру Гвинет.
Как будто что-то в этой ситуации могло иметь смысл! Думай. Поддерживай разговор.
– Ты не производишь впечатления сентиментальной личности.
– Мои действия и моя натура тебя не касаются.
– А я почему-то думаю, что ты облажался, – сказал Калеб, намеренно провоцируя тварь. «Заставь его говорить. Отвлекай его. Ищи выход». – Мне кажется, что она умерла еще до того, как ты успел прибрать к рукам ее шкуру, и теперь ты по уши в дерьме.
– Она оказалась слишком слабой. – Тан буквально выплевывал слова. Дуло его револьвера дрожало и плясало. – Ее смерть была…
– Ошибкой? – подсказал Калеб.
Демон оцепенел и напрягся.
– Досадной помехой.
– Получается, ты не хотел убивать ее?
– Я хотел покончить с ней. – Для пущего эффекта Тан взмахнул револьвером. – Гибель тела – это всего
