Он замер.
Девушка высвободила руки из рукавов армейской куртки и быстро стянула с себя трусики от бикини. Он смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. У нее не было следов от загара. Вообще не было загара. Тело ее состояло сплошь из гладких мышц и приятных округлостей, а ее маленькие, розовые соски и темные, густые заросли внизу живота являли собой разительный контраст с кремовой нежностью кожи.
Она легла на спину и улыбнулась ему.
– Вот теперь можно.
О да!
Все барьеры рухнули. Он полностью потерял контроль над собой. Калеб пошире раздвинул ее ноги. Она была готова принять его. Горячая и влажная, девушка ждала его.
Хорошо…
Он хотел, чтобы ей было хорошо. Он хотел, чтобы это длилось долго.
Но когда она обхватила его своим сладким женским теплом и маленькими крепкими ладошками, приподняв бедра и выгнувшись, чтобы принять его, принять целиком, страсть, которая вела его, вскипела волной и разлетелась. С негромким стоном и слабыми вскриками она двигалась вместе с ним и под ним, и ее грудь призывно колыхалась, когда он рывком входил в нее. Ее бедра сомкнулись вокруг его талии. Голыми пятками она подталкивала его в ягодицы. А он… он вцепился в нее, как утопающий хватается за соломинку, голова у него кружилась, а грудь бурно вздымалась в такт воспаленному дыханию. У обоих на коже, подобно смазке, выступил пот. Калеб горел в сладком пламени, содрогался всем телом, разваливался на куски. Он почувствовал, как Маргред подхватила волна сладостной кульминации, ощутил, как она выгнулась дутой и поплыла, и, не в силах более сдерживаться, дал себе волю, отдаваясь ей без остатка.
Он опустил голову, мыслей не было, мозг оцепенел, выжатый до предела. Тело его тоже замерло, утомленное и опустошенное. Наконец-то он обрел покой…
Постепенно в ушах вновь зазвучал рокот прибоя, вторивший биению его сердца. Из-за деревьев вырвался морской бриз и пощекотал его голые ягодицы. Так и не снятые до конца джинсы нелепо скомкались ниже коленей.
Калеб приподнял голову.
Девушка лежала неподвижно, ее гладкое, белеющее в темноте тело распростерлось на потемневшем от непогоды дереве подобно экзотическому блюду. Она следила за ним из-под полуопущенных ресниц, и глаза ее загадочно поблескивали в пламени костра.
Ему вдруг захотелось дать ей… что-нибудь. Сказать ей что-то такое. Поблагодарить. Но он не знал как. Он ведь совсем не знал ее.
– Калеб, – произнес он.
Ее густые темные брови удивленно приподнялись.
– Что?
– Так меня зовут, – пояснил он. – Калеб.
Маргред вовсе не нужно было знать его имя. Она вообще не желала ничего знать о нем. Она выбирала самцов-людей, потому что жили они недолго, а внимания заслуживали еще меньше.
Но этот экземпляр…
Он смотрел на нее печальными, спокойными глазами, тело его, крепкое, мускулистое и покрытое узором шрамов, все еще оставалось на ней и в ней, и девушка вдруг ощутила, как лопнула какая-то напряженная струна. Что-то мягкое раскрылось в ней, подобно актинии, которую накрыл долгожданный прилив.
Он очень недурно потрудился. Мышцы ее расслабились, получив необходимый заряд энергии. Щекочущий жар в крови угас. Так что, по крайней мере, она могла в ответ изобразить хотя бы вежливый интерес к нему.
– Калеб, – повторила она, проверяя его имя на вкус.
Пробуя его так, как только что пробовала его самого.
Он слабо улыбнулся.
– Калеб Майкл Хантер.
Майкл, бич демона. И еще хантер, охотник… Дурное предчувствие кольнуло ее, но девушка не обратила на него внимание.
– Это имена воинов, – вежливо обронила она.
– Наверное, – он равнодушно пожал плечами. – Я служил в Национальной гвардии.
– Ты был солдатом?
Ага, вот откуда у него столько шрамов. И вечная настороженность во взгляде. И повадки хищного зверя.
– В Ираке.
Она кивнула, как будто поняла, о чем идет речь.
– Хочешь поговорить об этом?
Губы его сжались в тонкую линию.
– Нет.
– Очень хорошо. – Девушка пошевелилась под ним. – И я тоже не хочу.
Лицо его осветилось улыбкой, которая прогнала из глаз тени прошлого.
– Знаешь, Мэгги, нам стоит подумать о том, что мы будем делать еще минут двадцать. Ты меня едва не угробила.
Ничего подобного.
Хотя она, конечно, запросто могла убить его. Могла силой заставить его вновь ответить ей, ублажить ее, могла выпить его до дна и отбросить, как пустую раковину моллюска. Но его чувство юмора, вкупе с деланным самоуничижением, позабавило ее.
Отпустив Калеба, она потянулась и села.
– Вроде ты говорил, что принес поесть?
Он стоял не шевелясь, со спущенными до колен джинсами и смотрел, как она пальцами расчесывает волосы. Пламя костра бросало оранжевые блики на его сильное и мускулистое тело мужчины – широкую, покрытую волосами грудь, плоский живот с квадратами мышц, тяжелые гениталии. В общем-то, он совсем недурен, надо признать.
– Бутерброды, – сказал Калеб. – И бутылку вина прихватил.
– Звучит заманчиво, – улыбнулась она.
Он расхохотался, запрокинув голову, и принялся натягивать джинсы.
– Я подумал, что ты не голодна.
– Может, это от тебя у меня разыгрался аппетит. И не только на еду.
Она не искала общества своих сородичей. Они с напарником жили порознь. По большей части, селки,[6] как и тюлени-ларги, которых они напоминали по внешнему виду, предпочитали одиночество. Даже на суше, в человеческом обличье, они прикасались друг к другу только во время спаривания. По мере того как численность их медленно, но неуклонно сокращалась, а морские владения, наоборот, расширялись, они почти не сталкивались за пределами Убежища, в котором держал свой двор сын короля.
Но этот смертный самец –
Нет, это невозможно. Чем меньше он узнает, тем счастливее будет. И в тем большей безопасности окажется она.
И все-таки, все-таки…
Калеб пошевелил угли в костре, отчего в темноте рассыпался рой сверкающих искр, и подкинул в огонь новое полено. Он принес с собой одеяло, которое и расстелил сейчас на столе.
– Мне следовало подумать об этом раньше, – заметил он.
– Почему?
– Ты не боишься заноз?
