из неведомого драгоценного камня, перехватывающий плетение, показался крохотной, но будто живой волчьей головой.
— А-а? — пискнул Карифа и отшатнулся от юноши.
— Не продам, говорю, — повторно пояснил Авось, и это вывело купца из пелены наваждения. — Это мой оберег. Вот. А что это ты такой бледный?
— Нет, нет, ничего, — пролепетал Карифа. — Просто перегрелся на солнце. — Он потрогал свою курчавую голову. — Жара.
И купец заспешил в тень.
Слуги всегда стараются предвосхитить желания своего хозяина. По крайней мере, в том, что произошло дальше, вины Карифы не было. Или почти не было.
Однако ж подпоить Авося оказалось очень просто.
— Я и не такие вина пивал! — хвастался захмелевший юноша.
— Да-да, на пирах княжеской гридни, — говорил булгарин Рагежа, вроде как личный помощник купца, подливая Авосю ещё и прекрасно видя, что юноша пьёт, скорее всего, первый раз в жизни. Да и кто поднесет оборванцу столь ценный напиток? В отличие от Карифы Рагежа совершенно не был очарован магией Авосева браслета и, честно говоря, не очень понимал, чего столько цацкаются с его обладателем.
— А мёду-то испробовал!
— Когда ходил на древлян, — поддакивал Рагежа. — Ты рассказывал.
На ночь, чтобы не сесть на мель, решили остановиться. Лодки вытащили носами на берег. Купцам разложили шатры, нанятые должны были спать в лодках. Авося даже не насторожило, что ему позволили до утра не дежурить, хотя охрану выставили.
— А расскажи, как вы с дружиной обложили чёрного зверя, — попросил Рагежа, а чарка Авося опять наполнилась до краёв. — Вражью волчицу.
— О, огромна была, падлюка! — важно начал Авось, но язык его стал заплетаться. — Она — враг рода человеческого! Мать всего зла!
— О-о! Да никак?! — поразился сидящий по другую сторону Авося постоянно хихикающий человек с широкими и гнилыми зубами.
— Да! — подтвердил Авось. — Загнали в самые гиблые болота. — Он совершил жест, как будто сворачивал курице голову. — Во!
— А она вроде как князя сглотнула, — подсказал кто-то.
— А ты почём знаешь? — глубокомысленно удивился Авось. — Тебя ж там не было… — Потом он махнул рукой на собственную подозрительность. — А мы ей чрево рассекли, и оттудова князь выпрыгнул.
— О-о! — снова удивился гнилозубый сосед и опять захихикал.
— Как есть живой и невредимый. Тока моложе да краше стал.
— За Авося! — воскликнул Рагежа.
Все подхватили. Юноша осушил свою чарку до дна, потом обернулся к хихикающему соседу, не узнал его и спросил:
— Ты кто?
Сосед перестал хихикать.
— Петуня, — с лёгкой обидой напомнил он. Авось кивнул, видимо соглашаясь, что тот — Петуня, и доверительно поведал:
— Я всё равно на ней женюсь!
— На вражьей волчице? — искренне изумился Петуня, и все присутствующие дружно заржали.
Авось тупо уставился на соседа, потом постучал себя ладонью по лбу:
— Дурак ты, а не Петуня. Это ж каким надо быть тупым.
Все снова захохотали. Авось с сомнением посмотрел на соседа, обвёл взглядом собутыльников и заботливо попросил Рагежу:
— Этому больше не наливать.
— Понял, — расчётливо улыбнулся Рагежа и наполнил чарку Авося. Но теперь всего до половины — нечего добру пропадать.
— Да была там одна, на волоке, — пояснил кто-то об избраннице Авося.
— А, рабыня волхва, что ли? — спросил другой.
— Богатырь Авось, — кивнул Рагежа, насмешливо глядя на юношу. Рагежа знал обо всём, что происходило на волоке, сам когда-то таким же способом втёрся в доверие к Карифе. И с тех пор об этом не жалел.
Авось попытался протестующе подняться, но ноги не держали его более.
— Дурачьё! Глаза ваши смотрят, да не видят. Она дочь князя!
— О-о! — волна притворного восхищения прокатилась над столом. — За невесту! За князя Авося!
Авось махнул на них рукой, но рассмеялся и всё же решил выпить со всеми. С трудом не промахнулся мимо рта, расплескав вино по дороге. И вдруг глаза его остекленели, словно пронзило насквозь какое-то страшное воспоминание.
— Злая Баба, — ошарашенно прошептал он, то ли погружаясь в пьяный бред, то ли вправду шатаясь по тёмным задворкам своей памяти. — Это она дала мне браслет…
И в следующий миг юноша рухнул лицом вниз.
— Готов, — подытожил Рагежа.
Карифа видел, что происходит. Он видел, что Рагежа старается для него. Карифе это не нравилось — он был по-своему честным человеком и не скупал краденого. Но браслет манил… И Карифа решил не вмешиваться. Он видел, как Рагежа и ещё двое оттащили Авося в сторону и как потом верный помощник тайно и ловко стянул с руки Авося вожделенный браслет. Скорее всего, верный Рагежа попросит за свои труды те же озвученные двадцать дирхамов. Хотя в Итиле за столь изумительную вещицу можно получить много больше. Да что там — она вообще бесценна!
Напился и потерял браслет; посеял свой оберег — горе-то какое! Рагежа всё уладит.
Карифа решил не вмешиваться.
Правда, была ещё одна проблема. Это странно, но хвастливый юноша был симпатичен Карифе. За время в пути он успел даже привязаться к парню. Карифа умел понимать людей и многих видел насквозь. Он видел, что за внешним бахвальством скрывается прямая честная натура. Он только не мог различить, что там прячется глубже, внутри ранимой сердцевины, — твёрдость стали или ещё какая-то непостижимая тайна? Авось нравился Карифе. Но браслет манил, манил…
Посреди ночи Авось вздрогнул и, не просыпаясь, потянулся в поисках браслета. Его пальцы прощупали предплечье, но, не обнаружив украшения, безвольно повисли. Юноша застонал.
Этот стон разбудил Карифу. Купец не мог его слышать. Авось спал на берегу, а Карифа в шатре, отделённый от Рагежи и двоих его помощников лёгкой полупрозрачной тканью, выменянной у арабов. Кстати, один из помощников был из них, из мусульман. Он молился по пять раз на дню своему Богу и не пил вина.
Карифа лежал с открытыми глазами. Ему вдруг очень захотелось посмотреть на браслет.
Авось опять застонал. Живущая в нём боль, спрятанная настолько глубоко внутри, что воспоминания о ней истёрлись о синеву неба и зелень леса, о звон дождя, пропитанного ветром, о багрянец деревьев, сгорающих в осеннем пожаре, о молчание снегов и радостную апрельскую капель, врывающуюся каждый раз новой надеждой в юное сердце, — эта боль вдруг пошевелилась. И раздвинула узкую щёлочку, и в сон прокрались воспоминания…
