«Бонбоньерка» Камарго находилась на углу улиц Трех павильонов и Жемчужной, а особняк стоял между двором и садом, и часть его выходила на Жемчужную улицу. В этой части и находилась столовая, окна были обращены на улицу.
Снег покрывал мостовую, расстилая свою белую поверхность налево до особняка Субиз и направо до монастыря Синих сестер. Дамы и мужчины столпились у трех окон и с беспокойством смотрели на улицу. Минуту продолжалось глубокое молчание.
— Мы ошиблись, — сказал герцог де Бриссак.
— Однако, я слышал крик, — возразил Таванн.
— И я тоже, — прибавила Камарго, — это был крик испуга, а потом — стоны.
— Ничего больше не слышно… и не видно ничего.
— Шш! — сказала Кино.
Все прислушались.
— Я что-то слышу, — сказала Кино очень тихим голосом.
— Да-да, — подтвердила Сале.
— Это стоны, выдающие страдание, — прибавила Дюмениль. — Я слышу ясно.
— Надо пойти посмотреть, что это такое, — с живостью сказал Таванн.
— Нет! Нет! Останьтесь! — закричала Камарго. — Я пошлю людей, пусть они посветят. Ты идешь, Креки?
— И я пойду с вами, — сказал князь де Ликсен. — Эти господа, пока мы будем искать, останутся у окон и будут сообщать, что они видят.
Все трое поспешно вышли. Женщины остались стоять у окон с герцогом де Ришелье, герцогом де Коссе-Бриссаком и аббатом де Берни.
Красноватый блеск факелов отражался в снегу.
— Ах! — произнесла Сале. — Вот они на улице Королевского парка.
— Они ищут, — сказала Дюмениль.
— Вы слышите стоны? — спросила Камарго.
— Нет.
— Ах! Они возвращаются, — возвестил аббат де Берни.
Действительно, три дворянина, которых впереди и сзади сопровождали лакеи, возвращались к отелю. Они вышли на Жемчужную улицу и прошли под окнами.
— Ничего! — сказал Креки, приподняв голову. — На снегу не видно никаких следов.
Таванн шел впереди. Вдруг он ускорил шаги.
— Идите скорее! — позвал он.
Он дошел до улицы Тампль. Друзья присоединились к нему, подбежали и лакеи. Женщины смотрели с беспокойством.
— Я ничего не вижу, — сказала Камарго.
— И я тоже, — подтвердила Госсен.
— Они остановились напротив особняка Субиз, — сказал аббат де Берни, — и окружили кого-то. Или что-то…
— Они поднимают тело, — сказал герцог де Ришелье.
— Да-да! Ах, они возвращаются!
— Вот бежит Креки!
Все высунулись из окна на улицу.
— Это несчастная женщина, она сильно ранена, — сказал маркиз, — и без чувств.
— Скорее! Скорее несите ее сюда! — распорядилась Камарго.
Все пришло в движение в этом очаровательном особняке.
VIII. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
— Сюда, господа, в эту комнату! — говорила Камарго.
— Тише, князь! Осторожно!
— Вы хорошо ее держите, Таванн?
— Очень хорошо. Позвольте, я понесу ее теперь один — одному пройти легче, к тому же, бедняжка не тяжелая.
Таванн поднялся по лестнице. Он нес на руках бесчувственное тело женщины — маленькой, слабой, тоненькой — в одежде богатой мещанки.
Лицо ее было бледным, губы бесцветными, глаза закрыты, а длинные темно-каштановые волосы падали почти на ступени лестницы. Руки висели безжизненно. Корсаж платья был разорван, и кровь текла из широкой раны в левой стороне груди. Руки, платье, лицо были запачканы кровавыми пятнами. Таванн вошел со своей ношей в будуар, обитый розовым шелком, и положил женщину на диван, который лакей выдвинул на середину комнаты. Дамы окружили диван.
— Ах! Боже мой! — воскликнула Кино, всплеснув руками. — Да это Сабина!
— Вы ее знаете? — спросила Дюмениль с удивлением, отразившимся и на лицах окружающих.
— Как же! Это Сабина, дочь парикмахера Даже.
— Это правда! И я ее узнала! — сказала Камарго.
— Бедняжка, какая ужасная рана!
— Она не приходит в себя!
— Она теряет кровь!
— Ее надо перевязать…
— Надо послать за доктором! Скорее! За доктором!
Все женщины говорили в один голос, высказывая желание помочь раненой.
— Я пошлю за Кене, — сказал герцог де Ри-швльв.
Он выбежал из комнаты и позвал:
— Норман!
Тотчас явился высокий лакей в ливрее герцога.
— Поезжай в карете за доктором Кене, — сказал герцог, — передай ему, что я прошу приехать сейчас, и привези его, не теряя ни секунды. Скажи Левелье, чтобы он скакал во всю прыть!
Лакей бросился к лестнице и исчез. Ришелье вернулся в будуар, где Камарго уже приготовила постель для раненой.
— Господа! Оставьте нас с этой девушкой, мы попытаемся остановить кровь и привести раненую в чувство, — распорядилась Кино.
Мужчины перешли в гостиную.
— Что же означает это происшествие? — спросил герцог де Бриссак.
— Дочь Даже, придворного парикмахера, ранена на улице Тампль… — прибавил Креки.
— Даже живет на улице Сент-Оноре, — заметил Ликсен.
— Но кто был с этой молодой девушкой?
— Без сомнения, она была одна, — сказал Таванн, — по крайней мере, мы никого не видели, и я не заметил на снегу никаких следов.
— В каком положении вы ее нашли? — спросил Ришелье.
— Когда я ее заметил, — ответил Таванн, — она лежала на снегу, напротив особняка Субиз, и тихо стонала.
— И возле нее все было в крови? — спросил Ликсен.
— Да, но эти кровавые пятна были только вокруг тела и никуда не вели, следовательно, девушку ранили на том же месте, где она упала.
— А были ли на снегу следы, указывавшие на продолжительную борьбу? — спросил аббат де Берни.
— Никаких следов.
