Сто против одного, что нас тут же заподозрят и схватят, и не больно-то поможет моя идея… насчет двух рабов. Недалекая на самом деле идея, если разобраться. Запомни, Митика — никогда не считай врага глупее себя. Слезами отольется. Он помолчал, прислушиваясь то ли к стрекоту кузнечиков, то ли к себе. Хлопнул ладонью по колену, продолжил:
— Уж не знаю, что и делать. Один бы, может, и справился, но с вами… Молил я Высоких Господ, но те почему-то оказались глухи. Не понимаю, что с ними происходит… все совсем иначе сложилось, чем я думал… чем мы думали… Правда, есть средство, — кивнул он на свои кожаные сумки, — оно на время снимает у человека усталость. Можно идти или даже бежать день… иногда и два. Но к этому зелью нужна привычка, вас с Хьясси оно может попросту погубить. Ведь, говоря откровенно, это яд. Да и все равно… С зельем ли, нет ли, а когда дойдем до Тиула-Мено, до деревни ближайшей, что дальше-то будет? Может, вам придется войти туда одним… Можно, пожалуй, так… Раздумывая, он сплетал и расплетал пальцы, и те отчетливо хрустели. — У Хьясси ведь нет клейма. Можно будет представить дело так, дескать, он твой хозяин, ты его раб, и никакого опального кассара… Воду бы набрали, коня напоили. Только не выйдет, — он досадливо поморщился. — Вас быстро раскусят. Ну какой из него молодой господин? Смешно… Даже если и приодеть…
— Во что? — усмехнулся Митька.
— Да уж сообразили бы, есть у меня с собой ткань, можно было бы сшить. Я умею. Кассарам такое не положено, да уж ладно там… Не время о блистательности думать. Только все равно не выйдет. Как объяснить ваше появление, в мелкой деревушке посреди безлюдной степи? Сразу все заинтересуются, доставят вас к местному старосте… Могут и за сарграмских шпионов принять. И тогда знаешь что?
— Что? — шепотом спросил Митька. В животе у него вдруг стало холодно.
— Вижу, что догадываешься, — сказал кассар. — Ладно, не будем о грустном. Будем о печальном. Слушай внимательно, потом повторять будет некому. Есть один такой способ… в общем, может быть, я сумею добыть некоторое количество воды. На несколько дней хватит… и вам, и Угольку. Если, понятное дело, беречь ее.
— Вам? — недоуменно повторил Митька.
— Да, именно. Меня с вами больше не будет, я… в общем, я окажусь в другом месте. И вам придется идти самим, в замок Айн-Лиуси. Хозяин его — Великий кассар по имени Диу-ла-мау-Тмер. Покажешь ему свой ошейник, он поймет. Он знает…
Кассар вновь замолчал, насилуя свои пальцы. Тихо добавил:
— Если на коне, тогда неделя пути. Если пешком… может, и весь месяц. Дойдете ли? Жаль, некогда было научить тебя ездить. А теперь уже поздно.
— А как же тогда, из деревни? — Митька и впрямь не понимал. — Мы же тогда на Угольке…
Харт-ла-Гир невесело усмехнулся.
— Он не сбросил вас лишь потому, что я сказал ему Слова Силы… А теперь говорить их будет некому… И все равно это единственный выход, Митика. Иди в замок. Великий кассар должен… Как бы там ни было, а и он верен клятве. Только знаешь… По дороге избавься как-нибудь от Хьясси. Продай, убей, отпусти на все четыре стороны — только не бери с собой в замок. Великий кассар… ну не могу я тебе всего объяснить… в общем, ты будешь там в безопасности. Но только ты. Ты не понимаешь, Митика, я по глазам вижу. И ладно, не понимай, главное, запомни.
— Он что, такой страшный? Этот самый кассар? — ошарашено спросил Митька. — Зачем же тогда к нему идти?
— Он, — хмуро протянул Харт-ла-Гир, — он… Ну, в общем, сам увидишь. Я не стану ничего рассказывать. Только расклад таков, что тебе он не страшен. Тебя он примет как гостя. А что касаемо Хьясси — вот уж кому не стоит попадать в замок… Я знаю, что говорю.
— Так, — подумав, сказал Митька, — что-то я не догоняю. Вот вы говорите «меня с вами не будет». Это как понимать? Умрете, да? И воду только так получим?
— Жизнь жестока, — спокойно ответил кассар. — Тебя это еще удивляет?
— Меня здесь уже ничего не удивляет, — привычно огрызнулся Митька. — Но только вот так мне не надо. Это, может, у вас так принято, а я не хочу и не буду.
— То есть лучше умереть всем троим? — предположил Харт-ла-Гир. — Даже четверым, если считать Уголька? Другого пути нет. И подумай, между прочим, о Хьясси. Он что, тоже должен умереть, лишь бы ты утолил свое благородство? Но вообще это пустой разговор, потому что я не спрошу ни тебя, ни его. От вас тут ничего не зависит, все решать мне. И я решил. И сколько бы ни раздавалось воплей…
Вопль раздался, ликующий, звонкий. Тишина треснула, точно раздавленная ногой осенняя льдинка на луже.
— Вода! Вода!
А потом, раздвигая ломкие стебли травы, показался и сам Хьясси — взъерошенный, возбужденный, с выпученными глазами и дергающимся лицом.
— Там! — торжествующе кричал он. — Там! Сжалился Единый, дал!
Харт-ла-Гир посмотрел на него скучно.
— Чего кричишь, раб? Или забыл ты о надлежащем поведении? Что там стряслось? Говори четко и по делу.
Хьясси метнулся к нему, потом, видимо, очнувшись, поклонился в пояс.
— Там вода, господин, — прошептал он, поблескивая огромными темными глазами. — Родник, из камня. Я собирал травы, а потом… потом я стал говорить с Единым. И Он повел меня в другую сторону, а там большой камень, и Он сказал мне дотронуться ладонью, я дотронулся — и хлынуло! Холодная! И много!
— Так, — раздраженно произнес кассар, — похоже, солнце хорошенько ударило по твоим жалким мозгам. В этой степи нет и не может быть никаких родников, вода здесь таится глубоко, чуть ли не на сотню локтей…
— Да нет же, господин, самая настоящая вода! — вскричал Хьясси. — Ну пойдемте, вы сами увидите. Ну пускай хоть Митика со мной сходит, может, вы хоть ему поверите.
— Ладно, пойдем, — вздохнул Харт-ла-Гир, поднимаясь на ноги. — Но если ты солгал, берегись. Я обдеру твою кожу до костей.
— Не обдерете, — приплясывая, заявил Хьясси. — Потому что вода по правде, я не вру и ничего мне не напекло. И мы не умрем, Единый нас выручил…
— Еще раз это имя услышу — точно обдеру, — хмуро пообещал кассар.
Идти пришлось недалеко — по Митькиным прикидкам, не более получаса. Правда, одно дело шагать по вытоптанной дороге, где сквозь глину пробивается редкая пыльная травка, и совсем другое — эти надоедливые, едва ли не в человеческий рост стебли, которые то и дело приходится раздвигать руками.
Хьясси шагал впереди, каким-то чудом ориентируясь в травяной чаще, и то и дело срывался на бег — видно, никак не мог утерпеть. Митька шел за ним, а сзади, недовольно бурча себе под нос, тащился Харт- ла-Гир.
В конце концов заросли поредели и впереди наметился просвет. И еще — сплошь и рядом попадались под ногами камни. Митька едва не проколол пятку, наступив на острую грань.
— Ну вот! — ликующе показал Хьясси на здоровенный, в три его роста, бурый валун, по форме тот напоминал вставшего на задние лапы суслика. А из-под ног у этого суслика, бурля и пенясь, бежал ручей, вода искрилась на солнце, крошечными водоворотами закручивалась возле разбросанных всюду каменных обломков. А спустя несколько метров поток с низким гулом устремлялся в широкую темную расселину.
Странно и непривычно было видеть, как менялось лицо кассара — будто развязывались какие-то тайные веревочки. И ни к селу ни к городу вспомнился сейчас двоечник Саня Полухин, у него точно такое же было лицо, когда однажды, каким-то чудом, он получил четыре за контрольную по химии. Полухин глядел на мир ошалело, точно родился пять секунд назад. И точно то же происходило сейчас с Хартом-ла-Гиром.
Впрочем, его остолбенение длилось недолго. Оттолкнув Митьку, он опустился на корточки возле ручья, сунул ладони в воду, вытащил, понюхал. Задумчиво покрутил головой. Потом заметил:
— Воистину милостивы Высокие наши Господа. Увидели нашу беду, сжалились.
— Да при чем тут ваши господа? — с вызовом возразил Хьясси, резко повернувшись к кассару. — Это не они, это Единый сделал, потому что я его попросил. А ваши идолы ничего и не могут на самом деле, стоит
