Православны были и позднейшие восточные патриархи: Иеремия константинопольский и Феофан иерусалимский. Авраамий говорит: Иеремий патриарх был при царе Феодор, в лето 7097 году, а о кресте не зазирал. При царе Михаиле был патриарх Феофан, в лето 7127 го году, а о кресте такожде не зазирал. И сами они такоже употребляли (т. е. крестились двоеперстно)». Но рядом с этими заявлениями, что православие у греков еще долго сохранялось и после завоевания их турками, у того же самого Авраамия встречаются и другие мнения, опровергающие первые. Так он говорит: «от константинопольской церкви святыня отъята бысть еще пред взятием Царяграда от турок за нечестие греков». В другом месте он говорит: «от римлян привяли греки рясы и рогатыя клобуки, в лето 6946 году, на осмом проклятом Флоренском соборе от римского папы Евгения; а изначала не бысть тако. Тогда же и аллилуию учали возчетверяти». «А греки уже много блудят в вере, еще говорит он; понеже убо некогда, стесняеми от турского царя о вере, ютящи бо к своей них вере привести, греки же, нужду видевше, прибегоша к римскому папе Афесу, еретику сущу; папа же дал им три заповеди: первое — в крещении обливатися, второе — тремя персты креститися, третие — крестов на себе не носити. Они же сицева приемше нужды ради от турского даря». Это отпадение греков от православия случилось еще до прибытия Максима Грека на Русь, значить, произошло в конце XV или в самом начале XVI века. Авраамий говорит: «преподобный (Максим Грек) с клятвою писал митрополиту нашему и всему собору, чтобы сюды, к Москве, от греческого патриарха ни попа, ни дьякона не приимали в приобщение. И сие писал преподобный Максим, русскую землю оберегая, ведая подлинно, что у них, в греках, по извещению святого Селивестра папы римского, вера христианская погибла без остатку». Но в таком случае, константинопольский патриарх Иеремия, учредивший у нас патриаршество и поставивший нашего первого патриарха Иова, и иерусалимский патриарх Феофан, поставившей у нас в патриархи Филарета Никитича, никак не могли быть признаны православными лицами, так как в то время у всех греков самая «вера христианская погибла без остатку». Таким образом на очень важный принципиальный вопрос о времени и обстоятельствах отдаления греков от православия, у противников церковной реформы получался совсем путанный и даже противоречивый ответ: греки отступили от православия то еще до завоевана Константинополя турками, то после завоевания, вследствие насилия турецкого, то до приезда к нам Максима Грека, то уже после его приезда в Москву. По мнению же некоторых отступление греков от православия совершилось в самое последнее время пред вступлением у вас на патриарший престол Никона, так что ранее бывшие в Москва восточные патриархи: Иеремия константинопольский и Феофаяъ иерусалимский, были еще строго православны: крестились двоеперстно, двоили, а не троили аллилуию.
[Понятно, почему противники церковной реформы Никона так сильно путались, говорили несогласно друг с другом по вопросу: когдаименно греки отпали от православия. Конечно, самый простой и естествен вый для них ответ на этот вопрос был тот, что греки отпали от православия со временя флорентийского собора, что они, в большинстве случаев, действительно и говорят. Но остановиться на этом самом для них естественнои решении вопроса они однако не могли, в виду некоторых обстоятельств уже русской церковной жизни XVI и начала XVII века. Именно: в первой половине XVI века на Руси был и действовал преподобный Максим Грек, который не только признавался православным, но и богоугодным мужем: на него противники церковной реформы Никона обыкновенно любили указывать и ссылаться как на непререкаемый авторитет в вопросах веры в. церкви. А между тем Максима Грека пришлось бы признать неправославным, если бы греки отступили от православия еще со времени флорентийского собора, если бы у них, еще до падения Константинополя, «вера христианская погибла без остатку». Но еще важнее, в этом отношении, были другие обстоятельства: Константинопольский патриарх Иеремия, будучи в Москве, учредил у нас патриаршество и поставил первого московского патриарха Иова. Второй московский патриарх, правильно поставленный, был грек Игнатий, из греческих приезжих архиереев. Как патриарх, хотя и недолго, он управлял всею русскою церковию, и его патриаршая власть признавалась всеми, он даже собирал соборы, на которых, под его председательством, решались некоторые церковные вопросы, каков, например, вопрос: чрез перекрещивание, или только чрез миропомазание следует принимать в православие латинян. иерусалимский патриарх Феофан поставил на Москве в патриархи Филарета Никитича. Из этих фактов относительно самой русской церкви устанавливалось такое положение: если греки действительно потеряли православие еще до падения Константинополя, то отсюда неизбежно получался тот вывод, что наши московские патриархи были поставлены греческими уже отступившими от православия патриархами и значит, вся наша позднейшая церковная иерархия, как ведущая свое начало от неправославной греческой иерархии, как вытекающая из мутного и загрязненного источника, тоже на может быть признана вполне чистою. Нежелание сделать подобный неизбежный вывод и побуждало некоторых, более рассудительных и осторожных противников церковной реформы Никона, признать греческую иерархию конца XVI и начала XVII века православною, а самое время отпадения греков от православия отодвинуть чуть не к самой половине XVII века, причем они однако не объясняли, вследствие каких особых причин и обстоятельств именно к половине XVII века, а не ранее, грекам пришлось отступить от православия.]
Такие же сбивчивые и несогласные между собою ответы дают противники церковной реформы Никона и да более частные вопросы о времени и обстоятельствах появления у греков того или другого отдельного неправославного новшества. Так, отвечая на вопрос откуда и когда именно появилось у греков троеперстие, Лазарь говорить, что оно принято греками от латинян еще до падения Царьграда в лето 6847-е, когда греческий царь «Иван Мануйлович», чтобы найти у папы помощь против гурок, подчинился латинству и принял три папежские законы: обливаться в крещении, знаменоваться тремя перстами и не носить на себе крестов. Инок Авраамий говорить, что троеперстие появилось у греков только во время владычества над ними турок, когда притеснения в вере со стороны турецкого царя заставили греков обратиться за помощию к папе, который и научил их креститься троеперстно. В другом месте он точно определяет самое время появления у греков троеперстия. Именно он говорит: «тамо сия у ни недавно вселилася прелесть, всего осмьдесять лет. А.прежде того отнюдь не было сия, и ни который богословец и учитель церковный не написал нигде; ни предал тремя перстами креститися». Греческие патриархи — Иеремия и Феофан, бывшие в Москве, и поставившие у нас наших патриархов, еще крестились, по уверению Авраамия, двоеперстно. Дьякон Федор уверяет, что троеперстие у греков появилось благодаря иподьякону Дамаскину, который жил всего девяносто лет тому назад, и что именно от него греки «ту прелесть приняли троеперстную... от его книги прельстилися». При этом Федор решительно заявляет, что троеперспе есть армянская ересь, а, значит, вовсе не латинская и к грекам перешла не от латинян, а от армян». «Сложение триех перест, говорить он, армянского мудрования... Злое то мудрование (троеперстие) и неправославно, но арменско есть, богострастное, и Евтиху и Диоскору согласует, отметающим вочеловечение Христово, и единоволником мудрование сходно». И инок Авраамий, утверждавшийранее, что греки научены были троеперстию римским папою Авесом, конечно увлеченный дьяконом Федором, забывает это свое объяснение происхождения троеперстия от латинян и начинает, согласно с Федором, заверять, что греки стали употреблять троеперстие прельстившись книгою иподьякона Дамаскина, что «тремя персты армены еретики крестятся» и что «звать тот иподиякон (Дамаскин) еретик был арменския веры».
Относительно греческих книг дьякон Федор заверяет, что у греков теперь есть двоякие книги: одни — не многие старые, правые, неиспорченный еретиками; другие — печатные, испорченные еретиками, так как прошли чрез еретические руки. «Гречески бо книги, говорит он, двои стали давно у них (греков): рукописныя старыя малыя, кои остались не сожжены от римлян, и те правы книги; и другия новыя — печатныя новыя греческая книги есть, их печатали по взятии Царяграда, и те все растленны суть и римских ересей наполнены... Греки по нужде покупают их, зане печати у них нет и при верных царех не было. А кои греки благочестие хранят чисто, они отнюдь тех книг не приемлют, но препишут с нуждею старыя и по тем славят Бога. И во Афонской горе 20 монастырей греческих и 4 русских, а вси тех книг, сквозе еретическия руки прешедших, не приемлют же». Таким образом дьякон Федор признает, в приведенном свидетельстве, что не все греки отпали от православия, но между ними есть и такие, которые «благочестие хранят чисто». К таким грекам, между прочим, принадлежать иноки афонских монастырей, так как все они не принимают греческих печатных книг, «сквозе еретическая руки прешедших». Но когда ему пришлось коснуться факта сожжения русских книг на Афоне, он уже говорит об афонских иноках другое, что они, «завистливым тьмим духом», не хотели допустить, чтобы кто либо читал на Афон по правым московским книгам, слагал персты по-московски
