человека надежного...
7 октября 1803 года в Зимний дворец был призван князь Александр Николаевич Голицын. Он был друг государя, во всяком случае, имел больше прав на это звание, чем кто-либо в империи, ибо воспитывался с младенческих лет с будущим царем, играл с ним и с тех пор пользовался немалою доверенностию. Впавший в немилость при Павле Петровиче, Голицын в новое царствование был призван к службе и назначен в Сенат, но основное время тратил на развлечения, толк в которых понимал. Однако в свои тридцать лет (он бьл на четыре года старше государя) князь Александр Николаевич выглядел свежо и бодро. В кабинет государя он вступил энергичным шагом.
— Ты, брат, тоже плешивеешь,— всмотревшись в него близоруко, заметил император.— Вот они, последствия тугих батюшкиных косичек... Садись. Князь, давай без предисловий. Я думаю назначить тебя в Синод. Яковлев повел себя там слишком круто. Начал какие-то расследования и восстановил против себя всех синодских. Что ты об этом думаешь?
— Какой я обер-прокурор? — удивился Голицын.— Разве вам, государь, не известно, что, приняв назначаемую вами обязанность, я ставлю себя в ложные отношения — сперва к вам, потом к службе, да и к самой публике... Вам небезызвестен образ моих мыслей о религии, и вот, служа здесь, я буду уже прямо стоять наперекор совести и моим убеждениям.
— Убеждениям...— с непередаваемой интонацией повторил император.— Князь, мне бы хотелось, чтобы преданный мне и мой, так сказать, человек занимал эту важную должность. Я никогда не допускал к себе Яковлева, никогда с ним вместе не работал, а ты будешь иметь дело непосредственно со мною, потому вместе с тем я назначу тебя и моим статс-секретарем.
— Позвольте мне, ваше величество, хорошенько об этом подумать,— встал с кресла Голицын.
- Конечно, князь, подумай; Сегодня я подпишу указ об увольнении Яковлева.
Голицын решил посоветоваться со своим приятелем Гурьевым. Ему не хотелось перечить ясно выраженной воле Александра, но пугала перспектива погрузиться в тягомотные дебри бумажных дел. Пролетели три дня. От государя пришла записка с приглашением в Таврический дворец на обед.
Обедали вдвоем. За закусками обсудили последние любовные сплетни, князь рассказал о новой итальянской опере, а государь о новых идеях Михаилы Сперанского.
-Нужны новые люди, князь! Слышал, что Державина я заменил Лопухиным? Предстоят большие дела!.. Ну, как же ты думаеш о своём месте? Решаешься ли?
-Ваше величество, я еще не успел поговорить с Гурьевым, потому что его нет в Петербурге.
Александр посмотрел на него поверх старинной рюмки красного стекла с золотыми разводами.
-Будучи твоим истинным другом, я был бы вправе ожидать большей к себе доверенности. Мне прискорбно видеть, что ты советы Гурьева предпочитаеш моим указаниям.
В голосе Александр Голицын услышал не столько недовольство государя, сколько искреннюю обиду друга и усовестился.
-Ваше величество, простите. Я на всё согласен.
Именным императорским указом, данным Святейшиму Синоду 21 октября 1803 года, на должность обер-прокурора был назначен князь Голицын.
Князь Александр Николаевич стал ездить в свой департамент, находившийся на Васильевском острове в здании Двенадцати коллегий. Входил в зал полутемный от тяжелых штор на узких окнах. На огромном столе, покрытом зеленой скатертью, стояли зерцало и распятие. Он садился на какой-то византийский трон из позолоченного дерева, и
чиновники в черных костюмах, все как на подбор с постными лицами, приносили для ознакомления дела.- и представьте, ваше величество, все дела будто нарочно идут о прилюбодияниях... и во всех подробностях!
Они вновь обедали вдвоем. Александр Павлович пристально посмотрел на князя.
- Расскажи мне все твои впечатления.
- Не затаю пред вами, ваше величество, что Синод произвел на меня впечатление самое невыгодное, чтоб не сказать более.
Мрачный вид этой закоптелой камеры, черноризцы в мрачнейших рясах, вместо
украшений — распятие;.. Все это навеяло на меня грусть могильную. Мне все кажется, что приготовляются меня отпевать заживо! Да и дела там не по мне...
Князь весело улыбнулся, но осекся, увидев серьезнейшее лицо царя.
Александр Павлович вознамерился стать великим государем и преобразовать к лучшему жизнь всех своих подданных, вырвав их из обветшалых оков старины. Для того он учился у всех, внимательнейше выслушивал мнения и прочитывал десятки поступавших записок. Он считался с мнениями вельмож Панина и Куракина, молодых друзей своих Строганова и Новосильцева, известного умника Сперанского и никому не известного Каразина, а также — митрополита Платона. Но по молодости лет и самолюбивому складу характера император не желал гласно признавать чужое авторство полезных идей. Всё должно было исходить от него. Он сам, как некогда
