качестве своего агента пастора Патерсона. В Петербурге англичанин был приветливо встречен княгиней Софьей Сергеевной Мещерской, которая представила его обер-прокурору Святейшего Синода. Князь Голицын, воодушевляемый как религиозным пылом оглашенного, так и возможностью приблизиться к Европе, решительно поддержал намерения пастора. В декабре того же года, вскоре после освобождения русской земли от французов, государь утвердил доклад Голицына об учреждении в Санкт-Петербурге Библейского общества с благой целью: «для издания Ветхаго и Новаго Завета на иностранных языках для обитателей Российской империи иностранных исповеданий».
Вскоре ректор Филарет получил полуофициальное письмо от обер-прокурора Синода:
«Высокопреподобный отец Филарет!
Вам известно, что с Высочайшего дозволения учреждается здесь общество библейское, которое будет иметь первое заседание в субботу будущую, то есть 11 января, в доме, мною занимаемом, в12 часов пополуночи. Сословие сие поручило мне звать в сей день наше высокопреподобие, прося сделать ему честь принятием на себя знания члена онаго.
Преосвященные: митрополит Амвросий и Серафим, архиепископ минский и духовник Его Величества мною уже приглашены в члены.
Пребываю в прочем с истинным высокопочитанием
вашего Высокопреподобия
покорнейший слуга
князь
Санкт-Петербург. 9 января 1813 года».
В назначенный день не первым, но и не из последних архимандрит Филарет появился в хорошо известном ему доме на Фонтанке. Собрание оказалось большим и знатным: все члены Святейшего Синода, католический митрополит Сестренцевич, английские и голландские пасторы, министры внутренних дел и народного просвещения,
немало аристократов из царского круга. Оживлённые разговоры велись по-французски и по-латыни, пока хозяин не обратился с просьбой о внимании.
Дроздов слушал речь князя со смешанным чувством, находя ее слишком светской. Несколько настораживал и подбор гостей. Он отказался от роли духовного отца князя, но все же рассчитывал, что тот находится под его влиянием. Оказывалось же, что Голицын, в общих чертах изложив ему идею общества, умолчал о многих деталях. Смущала возможность католического или протестанского миссионерства, перспективы широкого распространения Писания на иностранных языках — в ущерб отечественному.
Тем временем собрание после коротких речей перешло к выборам Комитета общества. Без долгих прений президентом избрали самого князя Александра Николаевича, а вице-президентами графа Кочубея, министра народного просвещения Разумовского, обер-грофмайстера Кошелева, министра внутренних дел Козодавлева. Среди директоров общества оказались английский пастор Питт, князь Мещерский, граф Ливен и Лабзин.
Начали расходится. Иные из гостей задерживались возле небольшого столика на котором, освещаемый мягким светом свечей, лежал подписной лист. Филарет решил было пока не вступать в общество, но стоящий рядом Голицын громко удивился:
- Отче Филарете, отчего вы проходите мимо?
Дело было не чисто церковным, так что с формальной точки зрения он мог и уйти, но общество объединяло сливки столичного высшего света, и с этим следовало считаться тем более, что объединение происходило вокруг очевидно правильного дела... Последней стояла подпись архиепископа минского.
Филарет остановился и поставил свое имя, приписав сумму в пятьдесят рублей в качестве вступительного взноса.
Спустя месяц звание члена Библейского общества принял на себя государь Александр Павлович, приказавший кабинету отпустить в распоряжение общества двадцать пять
тысяч рублей единовременно, а на будущее производить ежегодно выплаты по десять тысяч рублей. В том же году Священное Писание было издано на французском, немецком, польском, армянском, монгольском, на греческом, грузинском и молдавском языках.
В Лондоне были в восторге. В публикуемых годовых отчетах общества наряду с американской Филадельфией, индийскими Калькуттой и Мадрасом появились названия российских городов. Лондонский глава общества Роберт Стивен писал в Петербург к пастору Патерсону: «Я каждый день более и более удостоверяюсь, что после нашего любезного отечества России предоставлено от Промысла Божия быть наибольшею благотворительницею на земле. Счастливое государство! Сколько в нем князей и властей духовных и светских, боящихся Бога и приступивших с таким горячим усердием к священному делу — сеянию слова жизни! Счастливая земля, в которой верховные начальствующие различных вероисповеданий с такою для себя честию и пользою для великого дела подвизаются на служении религии».
В беседах с Голицыным Филарет из осторожности отклонял попытки князя привлечь его к более активному участию в делах общества.
— Обратите внимание, ваша светлость, что сему делу не сочувствуют ни Австрия, ни Бавария, ни Испания, народы коих трудно причислить к разряду атеистическому.
