К чертям собачьим

работать.

Он начал с того, что позвонил Генри и спросил, можно ли ему сегодня после полудня приехать потренироваться на его раритетном бильярдном столе. Вот и хорошо, а потом он, конечно же, будет счастлив выпить чашку чая вместе с его матушкой. После этого он заявился в кухню, где Дамиан и Салли до сих пор не собирались заканчивать свой припозднившийся завтрак, и пригласил их пройти с ним в бильярдную. Занавеси были раздвинуты, и под утренним солнцем зелёное сукно словно поблекло; комната казалась незнакомой, в ней будто бы стало холоднее. Даффи велел им сесть на обитый вощёным ситцем диванчик, сам опёрся о бортик стола и воззрился на них.

— Я всегда находил, — обратился Дамиан к Салли, — что деспотические замашки в мужчине напрямую связаны с любовным разочарованием.

Так значит, он подслушивал. А может даже, она сама ему рассказала. Даффи было наплевать. Это было полтора дня назад. С тех пор он видел забег борзых. Он уже не был так уверен, что этот спорт ему по душе, но он решил, что будет держать его про запас — на тот случай, если его снова потянет к не тем людям. Идём, Даффи, сядь ко мне на коленки. Нет уж, я лучше поеду в Стоу. Хотите послушать мою старую школьную песенку? Извините, я еду к собакам. То есть, на собачьи бега.

— Вы дождётесь, что с вами покончат, — сказал он.

— О господи, снова завели шарманку, — язвительно, с деланным утомлением протянула Салли. — Стариковское занудство, только бы сунуть нос в чужие дела. Не клади каблуки на стол, можно поцарапать. Не делай то, не делай это. Нельзя немножко позабавиться, не то плохо кончишь. Одна рюмка тянет за собой вторую, третью, закуришь травку — и уже наркоман. Минздрав в сто двадцать третий раз предупреждает.

— Я сказал не это, — ответил Даффи. Он чувствовал на себе взгляд Дамиана, Салли раздражённо отвернулась. — Я не сказал, что вы плохо кончите. Мне наплевать, что вы суёте в нос и чем колетесь. Я не сказал, что вы покончите с собой сами, я сказал, что с вами покончат.

— Продли речь свою, о мудрец из Ист-Энда, — проговорил Дамиан.

— Не думаю, что вы правильно понимаете смысл происходящего. Во всём этом есть кое-что, неясное для меня, но вам-то всё с самого начала должно было быть ясно.

Дамиан издал наигранный вздох — вздох школьника, к которому придирается педант-учитель.

— Анжела говорила вам, от чего умер Рики?

Они покачали головами.

— Рики умер не от того, что его бросили во французское окно, — он помедлил, и Дамиан поощряющее кивнул, — Рики умер от того, что ему вкололи такую дозу героина, что хватило бы убить корову.

В действительности Даффи не знал, была ли доза больше, чем нужно, чтобы отправить на тот свет собаку, но ему нравилось, как звучит это выражение.

— Бедняга Рики, — Салли всхлипнула и спрятала лицо на плече у Дамиана.

— Значит, вы нашли труп. — Дамиан, по крайней мере, воспринимал информацию более продуктивно. Даффи кивнул. — Но почему его сначала выкрали?

— Это сделал другой человек. Человек, которому не нравится, когда в доме валяются дохлые псы, просто случайный человек.

— Чьё имя вы нам, конечно, не скажете?

— Не скажу.

— Но зачем кому-то понадобилось сотворить такое с собакой Анжелы?

— А вы не видите здесь никакой связи?

— Какой связи?

— Собака и машина. Собака и машина.

— Да о чём вы говорите? — Салли подняла голову с плеча Дамиана. Рики принадлежал Анжеле. А эти заграничные авто, — Салли истерически захихикала, — они всегда такие…

— Заткнись, Салли. Слушай.

— Вы же часто гуляли с этим псом, верно, Салли? Вы гуляли с ним так же часто, как Анжела? — Она молча кивнула. — И они решили, что эта собака — ваша. В этом они ошиблись. Вам стоит сделать из этого кое-какие выводы. В следующий раз их будет интересовать не собака, и не машина. У человека не так мало частей тела, которых он может лишиться без угрозы для жизни. А ещё через раз с вами, возможно, будет покончено. Мне уже приходилось такое видеть. Мне приходилось это видеть неоднократно, и поверьте, что последствия тут куда неприятнее, чем когда вы забываете заплатить очередной взнос за купленную в рассрочку стиральную машину.

Дамиана, казалось, позабавило сказанное Даффи, но смеха так и не последовало. Он повернулся к Салли и сказал:

— Может, придётся ползти на коленках к твоему папаше.

Она не ответила, и он, повернувшись к Даффи, спросил:

— Какие-нибудь предположения?

— Сколько вы должны?

— Около восьми.

— Бог ты мой. А сначала задолжали сколько?

— Пятнадцать.

— Ничего себе. Значит, — педантично продолжал Даффи, — выплатили вы семь.

— Около того.

Семь. Шесть да ещё одна. Три раза по две — шесть. Всё верно, подумал Даффи.

— И кто из вас употребляет?

Дамиан и Салли переглянулись.

— Понятно, оба употребляли. Поровну, значит?

— Нет, сказала Салли, — почти всё я.

— Я нюхаю только когда играю в снукер, — заискивающе проговорил Дамиан, — это здорово успокаивает нервы. Перестаёшь, прицеливаясь, дёргать головой — вот как вы сейчас, мой дорогой Даффи. Начинаешь видеть возможности, которые прежде не замечал. Та позиция — через весь стол в боковую лузу — её без маленького допинга и не заметишь.

Это была последняя попытка Дамиана приободриться. Даффи неумолимо продолжал.

— Значит, почти всё употребляет она, вам достаётся небольшое подспорье, чтобы вы лучше играли в снукер. Но покупатель-то вы?

— Ммм.

— Что ж, на их месте, я бы взялся сперва за вас, вытянул бы из вас все жилы, а уж когда они поймут, что взять с вас больше нечего, вот тогда настанет её черёд.

— Я хотела продать «датсун», — сказала Салли, — а они его взорвали. Короче, сами себя лишили выгоды.

— Они куда более охотно лишат вас носов и ушей, — кровожадно проговорил Даффи.

— О боже, — сказал Дамиан, — боже, боже, боже.

— А о чём мы вообще здесь толкуем? — спросил Даффи. — Какой у вас ассортимент?

— Да бог с вами, только кокс, — в голосе Дамиана слышалось раздражение. К другому я бы и не притронулся. И вообще, — с ненужной поспешностью умывая руки, добавил он — я брал не для себя, а для неё.

Ну конечно, подумал Даффи. Она клиент, а ты всего лишь посредник. Она забирается на бильярдный стол и стаскивает трусики, а ты всего лишь невинный парень с кием. Она с твоей подачи прокалывает шины моего фургона, а ты в последний момент линяешь — вдруг кто-то увидит. Она идёт ко дну, тебе удаётся выплыть, но не будь таких, как ты, она вовсе бы не стала тонуть. Ну, давай, попробуй-ка это; я? — нет, я сейчас не в настроении. Постель? Тебе нечем предохраняться? Да брось, рискнём, не будь занудой. Ещё рюмку? А может, и две? Я — нет, я не буду. Я за рулём. А потом Дамианы этого мира исчезают, а такие, как Салли, становятся наркоманками, матерями-одиночками, алкоголичками, женщинами с искорёженной судьбой. И если можно было что-то сказать в пользу сурового бандитского правосудия, так это что оно с равной неумолимостью карало и Дамианов, и Салли.

— Значит, вы начали с пятнадцати. Как это вы допустили такой должище?