— У них такая милая кредитная система, — с энтузиазмом начал Дамиан — и остановился. С началом серьёзных неприятностей фразы такого рода стали неуместны.
— У вас было что-то около тысячи, но за вами оставалось ещё четырнадцать, так что вы решили получить их от Анжелы.
Это был не вопрос, это было утверждение. Они молчали. Он продолжал.
— Я не полицейский. Но я и не дурак. Не понимаю, почему вам было не попросить у неё в долг.
— Люди всегда так серьёзно относятся к деньгам, — сказала Салли так, словно это было какое-то откровение, — у неё есть деньги, она всё равно не знает, куда их девать, а когда выйдет за Генри, получит ещё больше. Да и вообще так было забавнее.
Ну конечно, подумал Даффи, снова я забываю про то, что это — «здорово». Здорово вымогать деньги у своей подруги, вместо того, чтобы попросить у неё в долг — ведь его ещё потом и отдавать. Да, вот в чём тут главная разница: первое — здорово, а второе — не здорово.
— Это же была как бы шутка, — почти извиняясь, произнёс Дамиан, — по крайней мере, сначала. Мы всё думали, у кого могут быть лишние денежки, ну и подумали об Анжеле и о том, как бы можно было заставить её раскошелиться. И тут мы вспомнили, как она уединялась наверху с одним пареньком. Мы их ни на чём таком не ловили, ничего наверняка не знали, может, она ему просто вид с крыши показывала, но решили попробовать.
— И вы позвонили из телефона-автомата и подделали иностранный акцент?
— Иностранный? Всего лишь пгипомнил мой пгежний игландский акцент. Лишний пример того, насколько внимательно Анжела относится к тому, что вокруг неё происходит.
— И она заплатила?
— Мы поверить не могли. Я отвлекал народ какими-то чепуховыми россказнями, Салли притворилась, что у неё пришли обычные девчачьи неприятности, и типа пошла прилечь, а сама сбегала к ящику. Это было так до смешного просто! Мы глазам не верили, и зачем нам было останавливаться, если всё так хорошо складывалось.
— Я всё же не понимаю, почему вы не попросили у неё в долг, — повторил Даффи.
— Люди всегда так серьёзно относятся к деньгам, — снова сказала Салли, словно это была лично ею установленная истина.
— И куда вы отвозите деньги? В Лондон?
— Нет-нет. Они сами к нам приезжают. Это всё очень хорошо организовано.
— Что? Сюда?
Даффи представил фургон с яркой эмблемой и броской надписью на боку: «Поставщики Двора Её Величества. Компания „Геро, Кокс & Гаш“ — любая дурь господам эсквайрам. Доставка по четвергам и субботам. Возможен кредит».
— Конечно, нет. В придорожном кафе.
Похоже на правду. Одно из обычных мест. Даффи порой задумывался над тем, что было бы, если бы все кафе и рестораны разом избавились от всего не вполне законного, что там ежедневно происходит — от тайных любовных свиданий до бандитских «стрелок». Сколько после этого они бы просуществовали?
Некоторое время они просто смотрели друг на друга.
— И что теперь будет? — спросил Дамиан.
— Я не знаю, — у Даффи не было никакой особенной причины — или желания — щадить их нервы, — теперь это уже дело сержанта Вайна. Вне всякого сомнения, я передам ему то, что вы мне сейчас рассказали. Вероятно, он захочет ещё раз обо всём услышать от вас самих. После этого всё будет предоставлено на его усмотрение. Он может захотеть, чтоб вы ещё раз осуществили платёж — теперь уже под наблюдением полиции. Или он может сразу взять вас под стражу. Всё зависит от того, как он отнесётся к факту шантажа и участия в распространении тяжёлых наркотиков.
— О боже, — проговорил Дамиан, — послушать вас, так это всё так
— Это же просто так, для забавы, — повторила Салли, — вы что, никогда не хотели расслабиться?
Даффи не ответил. Он не был уверен насчёт расслабиться. Те собаки в Уолтемстоу: это было, пожалуй что, занятно, но, может быть, это показалось ему занятным лишь после херово проведённого времени на границе Букингемширского и Бедфордширского графств. У Салли был и другой вопрос.
— Вы скажете Энжи?
— Лучше будет, если вы скажете ей сами.
Похоже, Салли была из тех людей, которые вечно за всех отдуваются. Что ж, это была её проблема.
Даффи выпрямился. Когда он повернулся, чтобы уйти, Дамиан сказал:
— Коль скоро я не окажусь в заточении, вы не забудете о нашей давно намеченной схватке?
— Коль скоро, — ответил Даффи. Он подумал, что большинство людей не способны правильно расставить приоритеты.
— И я изо всех сил постараюсь не прибегать к имеющему столь дурную репутацию тонизирующему порошочку.
— Не понимаю, зачем вы его употребляете, — проговорил Даффи.
— А я не понимаю, почему вы этого не делаете, учитывая, что вы тычете кием, как слепой своей палкой. Кокс прибавляет плавности движений, он прибавляет плавности.
Даффи был согласен, что его игре не помешало бы немного плавности, равно как и кое-чего другого — мастерства, точности, стабильности, выдержки — но ему ничего не оставалось, как добиваться всего этого старым дедовским способом. Когда он затормозил перед Уинтертон-Хаусом, гравий издал тот же шикарный снобский звук — словно залили молоком пшеничные хлопья. Генри, чей костюм, по обыкновению, являл комбинацию пиджака в крупную клетку, огромного носового платка, и яркого шейного, а также саржевых кавалерийских брюк, приветственно хлопнул его по плечу.
— Кто это там разгуливал по лесу с моей девочкой, а?
— Я же говорил вам… — Даффи надеялся, что Анжела не проболталась Генри, пока он ходил проверять зелёный ларь.
— Говорили, говорили, — Генри приблизил своё большое лицо к лицу Даффи, — говорили, что искали там под деревьями собачку, да?
— Вот именно.
— В половине пятого мама ждёт нас к чаю, так что, почему бы нам не приступить?
И снова они прошли через весь дом в комнаты, отведённые для джентльменов, в пахнущую старой кожей и вчерашним сигарным дымком сумрачную бильярдную. На буфете Даффи заметил викторианский графин с замочком — чтобы слуги не воровали спиртное; если Браунскомб-Холл в чём-то и опережал Уинтертон-Хаус, так это в том, что слуги там не стали бы размениваться на пол-графина виски. Они просто выгрузили бы ящик прямо из фургона виноторговца и поставили у себя на кухне. «Старый британский обычай в больших домах», как назвала это миссис Колин.
— Составьте шары, — сказал Генри, выбирая себе кий.
Даффи сгрёб шары и принялся укладывать их в тяжёлый треугольник из красного дерева. Показалось ему, или они и в самом деле, сталкиваясь, издавали такой звук, будто были немного плотнее, твёрже? И, пожалуй, некоторые из них имели иной оттенок, чем те, что в Браунскомб-Холле.
Синий шар казался немного темнее, коричневый имел красноватый оттенок. Ну конечно: у Генри были настоящие шары из слоновой кости, а у Вика — современные, из кристаллита. В последние несколько лет цвета подменили более яркими, чтоб лучше смотрелись по телевизору. Даффи не был уверен, что одобряет это нововведение. Он не был традиционалистом, но старые шары ему нравились больше. Точно так же, как безукоризненный бильярдный стол фирмы «Терстон» тысяча восемьсот шестьдесят шестого года выпуска нравился ему больше, чем стол Вика, на котором сукно морщило как измятая простыня.
В бильярдной было прохладно и тихо, как в старой часовне, негромко постукивали костяные шары, в сумрачной, пропитанной застарелыми запахами дымке вспыхивали яркие краски, и Генри неуловимо преображался. Даффи приходилось видеть становившихся на коньки толстяков, в чьих движениях появлялась неожиданная грация, стоило стальному лезвию коснуться льда, — что-то в этом роде
