Снег продолжал идти, но мелкий и редкий, почти незаметный.
Показалась ограда парка, а за ней деревья – уродливые, раскоряченные «скелеты» лиственных и темно-зеленые силуэты хвойных. И тут «запиликали» мои импланты, показывая, что с севера к нам приближаются три вооруженных человека – судя по всему, патруль.
– Вот и неодруиды, – сказал я. – Нас они пока не видят, но скоро засекут. Не делаем резких движений, очередная драка нам ни к чему. И помните – нужно выяснить, когда у них сегодня был Лис и куда он направился.
– Справимся, не сомневайся, – пообещал Синдбад, и я застегнул маску, чтобы скрыть лицо, да еще и шлем пониже надвинул.
Благодаря имплантам я мог наблюдать за патрульными – вот они почему-то остановились, а вот заметили нас, пошли чуть быстрее, а один, судя по энергетическому всплеску, приготовил к стрельбе армган. Только бы не начали садить изо всех стволов сразу, не разобрав, кто перед ними, а то порой в Пятизонье встречаются ужасно нервные люди.
Но благоразумный Синдбад связался с неодруидами через М-фон, и когда трое бойцов предстали нашим глазам, оружие их было опущено. Старшего патруля я узнал, это был Зятек, проводник, появившийся в московской локации чуть позже меня и сразу прибившийся к обитателям сельхозакадемии.
Главное, чтобы он не узнал меня в ответ.
Зятек и был вооружен армганом, другие двое могли похвастаться в точности такими же, как мой, ИПП «Шторм». Броня у всех троих была серо-зеленоватая, на правой плечевой пластине красовалось изображение похожего на ладонь листа.
– День добрый, – поздоровался Синдбад.
– И вам того же, – отозвался Зятек, настороженно осматривая нас. – Что ищете вы здесь?
– Одного человека... – и Синдбад объяснил, что всем сердцем жаждет увидеть сталкера по кличке Лис.
– А с чего вы взяли, что мы знаем что-то о нем?– Подозрительности во взгляде Зятька стало больше, и я ощутил, что он прощупывает нас при помощи следящих имплантов.
Ну, это пожалуйста, ну, поймет он, что я тоже проводник, и что?
– Его видели на границе вашей территории, около трещины. Мы готовы заплатить...
Дымящаяся трещина пересекала парк в его южной половине, начинаясь от улицы Вучетича и едва не доходя до речки Жабенки. Сейчас она почти не дымила, небо в той стороне выглядело чистым, но порой напоминала целую кучу древних металлургических заводов.
– Это другой разговор, – Зятек расслабился. – Сейчас свяжусь с центром...
Информация – тот же товар, и порой очень дорогостоящий, но при этом не занимающий места и не требующий затрат на хранение. Поэтому все обитатели пяти локаций торгуют им с большим удовольствием, а делятся сведениями бесплатно – с огромной неохотой.
Пока командир патруля общался с собратьями, Синдбад снял рюкзак и вытащил из него небольшой цилиндрический контейнер, имеющий ручку, какой применяется для переноски н-капсул.
И где он только его взял? Не иначе как «разрыл» заначку в Тушинском лагере...
– Два часа назад, – сказал Зятек, алчно поглядывая на контейнер, – Лиса видели неподалеку от Чуксина тупика. Он разговаривал с патрулем Коленки, пытался выяснить, какими исследованиями мы занимаемся и не умеем ли пересаживать мозг. Над ним посмеялись и отправили восвояси, он и убрел в сторону «Дмитровской». Что, этот рыжий негодяй наконец-то тронулся мозгами?
Я сердито засопел – ну, погоди, покажу я тебе «рыжего негодяя»...
Синдбад и Зятек принялись спорить насчет цены информации, а я задумался – два часа назад мы обходили Химкинское водохранилище, а последнее «видение» посетило меня часа три тому. Выходит, дубль провел в окрестностях владений неодруидов не меньше часа, настойчиво пытался проникнуть на территорию и разведать, чем занимаются хозяева сельхозакадемии.
Вопрос – зачем это ему понадобилось?
Сначала Обочина, где он вел себя, как пьяный наемник, затем Тушинский лагерь, где он приценивался к колонии нанитов, способной стать эвристическим анализатором, и обходил торговцев артефактами, расспрашивая о редкостях, и напоследок – хитрые парни неодруиды...
Всем известно, что у них тут свои лаборатории и ученые, но никому не ясно, чем они занимаются.
– Ладно, по рукам, – судя по недовольному голосу Зятька, задрать цену до небес ему не удалось.
Некоторое количество н-капсул перекочевало из одного контейнера в другой, и Синдбад многозначительно взглянул на меня – ну и что дальше делаем, босс ты наш крутейший?
– Если вы за ним собрались, то можете пойти с нами, – предложил тем временем Зятек. – Пока все равно по пути. До границы нашего участка проводим, а дальше уж сами.
Я склонил голову, Синдбад шумно выразил согласие, и дальше мы пошли в компании патруля неодруидов. Понятно, что хозяева сельхозакадемии с такой же легкостью и беспристрастностью продадут информацию о троих «прохожих» кому угодно, и Ордену в том числе, но рыцарям нужно для начала догадаться, у кого именно и о чем спрашивать, и вряд ли это произойдет быстро.
Мы шли вдоль ограды, а Зятек, после совершенной сделки ощутивший нечто вроде симпатии к Синдбаду, жаловался ему на жизнь:
– Чугунки в последнее время – замучили. Лезут и лезут, как мухи на мед, хотя внутри нашего периметра ни одного энергополя. Трещина им эта нравится, что ли?
Бритоголовый кивал, Колючий хмурился, я старался быть как можно более незаметным.
Расстались мы с патрулем около Новой Ипатовки, у руин сервисного центра «Грейт Уолл», где до Катастрофы обслуживали китайские тачки. На прощанье Зятек одарил нас еще одним подозрительным взглядом и сказал, улыбаясь одновременно доброжелательно и угрожающе:
– Я нашим передал... дальше, чтобы, если чего, вас пропускали.
Что означало – «Не балуйте, чуваки, Большой Брат смотрит на вас!».
Патрульные двинули обратно на север, а мы на юг, в сторону Рижской железной дороги. В этом месте сохранилась не только насыпь, но и рельсы, и порой по ним даже ползали чугунки.
– Куда мы идем? – требовательно спросил Синдбад, когда Зятек и его бойцы скрылись из виду.
– В смысле? – удивился я. – Вы же слышали, что он сказал? Дубль направился к «Дмитровской», значит, и наша дорога лежит туда же. Все просто и понятно, как в букваре.
– Он опережает нас на два часа, язви меня джинн! И мог двинуться куда угодно! – не пожелал успокаиваться Синдбад. – Либо мы занимаемся откровенной ерундой, либо ты как-то можешь чуять, куда шагает твой дубль! Но почему-то, и мне хотелось бы знать, почему, скрываешь это от нас!
– И мне кажется, что ты, Лис, прячешь нечто в сердце своем, – добавил Колючий.
Вот как, бунт на корабле?
Хотя, кто сказал, что я здесь капитан? Но даже если это и так, то эти двое – не бесправные рабы- матросы, они идут со мной по собственной воле и безо всякого принуждения.
– Ну, как бы... – я замялся. – Не уверен я, что вам нужно все знать.
– Не уверен он! – Синдбад фыркнул. – Мы рискуем собственными задницами, подставляемся под выстрелы и колеса исчадий техноса, а ты, значит, будешь гордо молчать, держать нас за пешки, за безмолвные фигуры, которые можешь по своему разумению двигать куда надо?
Колючий ничего не сказал, но осуждающе покачал головой.
Да еще и подумал, наверное, свое любимое «Бог всё видит».
– Напоминаю, что вы пошли за мной сами! – огрызнулся я. – Если помнишь, я вас не заставлял!
К этому моменту мы уже добрались до железнодорожной ветки и шли вдоль нее на юго-восток. По левую руку, за оградой, виднелась чаща Тимирязевского парка, в этом месте дикого и очень странного. Мутировавшие то ли под влиянием Катастрофы, то ли после опытов неодруидов растения сплетались в колючую серо-зеленую стену.
Между оградой и насыпью оставалась узкая полоса свободной земли, всего метров в пять.
– Не стоит повышать голос на брата своего, – вступил в беседу Колючий.
– На брата! – Я криво усмехнулся. – С чего бы это вы мне в братья набиваетесь? А?
Возможно, я наговорил бы много ерунды, но тут засигналили импланты, а потом и обычный слух дал знать, что по железной дороге катит нечто большое и шумное. Донесся тяжелый лязг, грохот и пыхтение,
