МАРИЯ
Только вы побледнели, а он — наоборот...
ЛЕВИЦКИЙ
Не могли бы вы не смотреть в окно, Мария?!. Я не мог бы.
МАРИЯ
Струи краснее, чем фонарь. А фонарь краснее самого себя!
ЛЕВИЦКИЙ
Это только кажется, Мария... и вам, и мне.
МАРИЯ
Но что это за странные звуки?
ЛЕВИЦКИЙ
Это несколько минут прошло тайком от часов.
МАРИЯ
Нет, это больше похоже на тяжелые струи, хлещущие по вымершим улицам.
ЛЕВИЦКИЙ
Нет, нет! Вымершие минуты!
МАРИЯ
Красные струи...
ЛЕВИЦКИЙ
Нет! Безумные фонари!..
2 октября 70 г. я у Вологдова. Разговор о Казимире Малевиче. Николай Иванович по поводу «Красного квадрата», висящего на стене его комнаты:
«Эту вещь Малевич сам очень ценил и дал ее на своей ретроспективной выставке в 1929 г... Что ж, это «Джиоконда» нового искусства... Это не только надгробная плита старому, но и первый камень нового искусства... Казимир не считал это живописью, слово «картина» вообще мало для него значило. Он смотрел на эту вещь, как на путь...»
Заговорили об А. Крученых, и Н. И. снова вернулся к Малевичу:
«Его травили и гнали еще ожесточеннее, чем Крученых...»
Позднее я прочел в одном из писем К. Малевича к жене (датировано 15 септ. 1933 г.):
...прибыв в Москву, я позвонил из Изогиза Вологдову, который сильно обрадовался и пригласил меня к себе, он сейчас живет у Василия Каменского, который уехал, и он пока работает над Хлебниковым и футуризмом. Переночевал у него и хорошо позавтракал, ибо жена Каменского приготовила блинчиков и угостила очень хорошо. Насытившись довольно, я пошел опять в Изогиз, где и узнал, что 14 нужно приходить для подписания договора, а был я 12 сентября!..
Пермяков вошел, вышел и снова вошел. Куда и откуда? Он этого не помнил.
Гречанка ждала его. Он не приходил. Она ждала его. Он пришел.
В комнате, где не было ее голоса, она сидела за столом, уронив волосы. Белая стена была еще как живая, словно только что умерла. Уперев взгляд в стену, гречанка покачивалась. Улыбка тронула ее губы и посинела. Хлыст стоял в стороне.
Пермяков на минуту задумался. Минута не шевелилась.
Струйка вина стекала со стола на пол. Усталость почувствовала Пермякова. Тусклая лампа раскачивалась, свисая на белом проводе. Слепое закрашенное окно напрягало слух так, что слышало собственную немоту.
Наконец, гречанка зашевелилась, и, наконец, Пермяков за. Стена остывала, словно только что умерла. Путая русские слова с несловами, женщина была пьяна.
Хлыст и Пермяков двинулись медленно навстречу друг другу. Тень женщины ползла к ней и умирала, не успевая доползти. Темнота стояла и лежала вдоль стен. И висела. Огромные глаза гречанки стояли, опираясь на посох из слез.
— Ты ведь ждала меня. Вот я и пришел, — сказал Пермяков.
Женщина пошатнулась.
— Любимый! — вымолвила она.
— Ты ведь ждала меня. Вот я и пришел, — сказал Пермяков.
— Любимый! — вымолвила она.
Окно так напрягло слух, что услышало прикосновение руки к хлысту.
Удар был настолько силен, что алые струи ударили по окну.
Напрасно крики гречанки пытались разбудить мертвую стену. Хлынул дождь. Слепое окно подставило безумное лицо струям.
Несколько размалеванных призраков появилось.
1-Й ПРИЗРАК
Смотрите, как бледны и счастливы наши жених и невеста! Он особенно бледен, а она особенно счастлива. А теперь — наоборот.
2-Й ПРИЗРАК
Надо придумать какой-нибудь тост. Придумать или сочинить.
3-Й ПРИЗРАК
Обязательно, обязательно! Тост или не тост.
4-Й ПРИЗРАК
Я свой тост начну так: Дорогие жених и невеста! Дорогие гости! Дорогой я!..
5-Й ПРИЗРАК
А я свой продолжу так... Но что это? Вот история! Никто не знает, кто я такой. Теперь я и сам не знаю... Что делать? Остаться, уйти или покончить с собой при помощи часов?
1-Й ПРИЗРАК
Как это, при помощи часов?
5-Й ПРИЗРАК
А вот как: броситься на острие секунды, как древние римляне бросались на острие меча.
2-Й ПРИЗРАК
Какие странные мысли в такой час!
5-Й ПРИЗРАК
