и густеет тишина,
и блестят при лунном свете
боевые стремена.
герб таинственно и древне
отчеканен на щите.
утопает полночь в злате
как в осенней нищете.
меч холодный, меч отважный
дремлет в ножнах. или нет?
ветер в сторону относит
звезд колеблющийся свет.
но среди созвездий стройных —
ни Меча и ни Щита,
только сумрака ночного
голубая нищета.
небо звонко и прозрачно,
как стеклянное окно.
мчится всадник безымянный.
где же имя? где оно?
то ветер падает с железных крыш вечерних,
то вечер падает с железных крыш простых,
и грезятся мосты чугунные во-первых
и то же во-вторых безмолвные мосты.
и ночь колеблется: настать или не надо
иль просто выслать звезд мерцающий разъезд?
и медленно стоит вечерняя прохлада —
наперсница времен, разбросанных окрест.
осенний это миг иль это миг осенний
так странно задержал и ветер и листву
и даже бег оград и их чугунных теней
и бронзовых веков, застывших на мосту?
ответа еще нет, его уже не будет —
ведь ни осенний миг и ни осенний век
не сдвинут тишину холодную немую —
как им не сдвинуть сталь протяжно-гулких рек
все деревянное: и ночь и тротуары
и даже прошлый день, оставленный не здесь,
и даже тополя, чье шествие ночное
остановилось вдруг — надолго ли, Бог весть.
и даже времена, которым нет названья,
плененные века, которым нет пути:
подобно череде стволов неторопливых
колеблются они: прийти или уйти?
о, деревянный миг, наставший на мгновенье,
коснется ли тебя такое же число?
и осень — это что: желтеющее слово
или сплошной ковер опавших желтых слов?
уединенный день, уединенный век ли
уединился так, что виден весь насквозь?
иль это просто ветр раскачивает ветви
осенних тополей над сумрачной Москвой?
об этом лишь чугун оград старинных знает,
он всем своим литьем безмолвствует о том,
что этих копий ряд и эта рань сквозная
пригрезились сейчас, а вспомнятся потом.
но могут и сейчас так вспомниться мгновенно,
так вспыхнуть на ветру осенне-золотом,
что даже этот век столь кратко-неизменный
с последним опадет трепещущим листом
луна стояла на окне,
старинным светом освещая
и миг, пригрезившийся мне,
и стол с воздушными вещами.
вещь первая: то был стакан,
а вещь последняя — сам воздух:
он, словно некий истукан,
стоял по пояс в темных звездах.
он, словно некоторый князь,
стоял с приподнятым забралом,
и время, кратким становясь,
стакан на треть не заполняло
вот первая строка: «сначала была осень»,
