проснулся и сел на кровати.
– Что? Где? Когда сдавать? – забормотал он.
– Это вот что такое? – вопросил Шнор, тыча рукой в направлении кучи шерсти на полу, продолжающей издавать звуки и, что хуже всего – пахнуть.
– Козел, – совершенно честно ответил Арс.
– Да ты сам… – начал отбрехиваться Орин, и тут до него дошло. – Что, это козел? У нас в комнате? Откуда он тут взялся?
Шнор вырос в деревушке Лоскута Троеречье, и о козлах имел далеко не теоретическое представление. И то, что он не узнал хорошо знакомое животное, можно было объяснить только недосыпанием.
– Откуда? – Топыряк, судя по ответам, пребывал в некотором замешательстве. Но после беготни, которая заняла почти всю ночь, и сна, продолжавшегося меньше часа, трудно соображать ясно. – Я привел.
– Так ты этот, – Шнор подпустил в голос восхищения, – как его… извращенец… ну, который излишне любит животных…
– Гринпис? – высказал догадку Арс.
– И нечего так орать! – вмешался в беседу козел, подняв рогатую голову. – Тут люди, в смысле животные, спят, между прочим!
Орин ощутил, как язык примерзает к гортани. Он подумал, что все это ему снится, что сейчас он ущипнет себя за нос и обязательно проснется. Это всего лишь страшный сон, страшный сон…
– Ой! – со щипком он несколько переборщил, и, дождавшись момента, ужас непредсказуемой реальности, в которой есть место всему, даже говорящим козлам, обрушился на голову Шнору не хуже молотка.
– А! Он разговаривает! – заорал Орин, пытаясь вжаться в стену и продавиться сквозь нее на улицу.
– А что тебе не нравится? – козел вновь поднял голову, украшенную кривыми желтыми рогами. – Могу еще спеть…
– Нет, не надо… – Шнора трясло, безумным взглядом он мерил расстояние до двери, прикидывая, сможет ли преодолеть его одним прыжком.
– Ты понимаешь, – сказал Арс задушевным тоном психиатра, пытающегося объяснить безумному клиенту, что посещающие его зеленые чертики не совсем реальны. – Это разумный коз… четырехногий рогатый копытный. Его зовут Сигизмунд.
– Да, разумный, – подтвердил Сигизмунд, – а сам мог бы и назваться, вместо того, чтобы орать!
– Шнор, Шнор Орин, – представился сосед Арса, после чего, пребывая в некотором помутнении рассудка, пожал протянутое копыто. – И что, этот четырехрогатый копытный разумный Сигизмунд будет у нас жить?
– Почему бы и нет? – заметил козел.
– Я так не думаю! – возразил Арс. Ночью бросать спасенную животину было как-то неловко, и Топыряк привел ее к себе. Но сейчас наступило утро, совесть благополучно досыпала, и никаких причин оставлять Сигизмунда при себе не было видно. – Я тебя вытащил из университета! Дальше устраивайся сам!
– И куда я пойду? – вопросил козел.
– Иди куда хочешь! – в один голос ответили Арс и Шнор, а Топыряк еще добавил: – У нас свободный город. Иди в любую сторону, и рано или поздно доберешься до сельской местности….
– А если я не дойду? Если в пути пропаду? – вскричал Сигизмунд и жалобно и горько зарыдал.
Плачущий козел – это серьезно. Даже крокодил рядом с ним выглядит робким дилетантом, не говоря уже об актрисах, играющих трагические роли, которым для получения достаточно качественных слез требуется нюхать пузырьки с какой-то гадостью.
Крупные, с горох, капли, вываливались из козлиных глаз и ручьем текли по носу. Если бы студенты обитали не на первом этаже, им нужно было бы срочно озаботиться проблемами, которые обычно возникают, когда заливаешь соседей снизу.
Приятели переглянулись.
– Так что же ты хочешь, поселиться у нас? – вопрос принадлежал к тем, на которые необходимо отвечать «нет».
Но козел этого не понял.
– Да! – ответил он радостно.
– Но ты же воняешь! – студенты опять проявили редкое единодушие в оценке окружающей действительности. Хотя в этом вопросе оценивать ее как-то по-другому было сложно. При таком-то запахе…
– Воняю? – изумился Сигизмунд, и зашевелил ноздрями. – Что-то я ничего не чувствую…
– Свое… в смысле, своя грязь не пахнет! – высказался Орин. – Держать в доме такую вонючку мы не можем!
– Хорошо, я буду мыться! – козел уселся и сложил передние ноги перед грудью, образовав нечто вроде умо-пяющего жеста. Встающие на задние лапки собачонки, и тигры, прыгаюшие через горящий обруч, могли отдыхать. – Дважды в день! И обливать себя одеколоном!
– Где ж ты возьмешь? – поинтересовался Арс.
– Украду! – Сигизмунд истово затряс рогатой башкой. – Я буду пахнуть, как цветочная клумба!
