– Да, хозяин? – истребитель зла, согнувшись в раболепном поклоне, отворил дверь. Голос его вполне искренне подрагивал.
– Завтра откроешь мастерскую, – велел сапожник. – Меня не жди, я ухожу в творческую паузу…
– Хорошо, хозяин, – вздохнул Бульк. «Творческими паузами» сапожник поэтично называл запои. Они у труженика обувной отрасли наступали не реже раза в месяц и длились дней по пять. После них хозяин мастерской возвращался помятый, синий и опухший, но какой-то присмиревший. Куда-то девалась его обычная грубость, и даже подзатыльники становились не столь убедительными.
Еще дней пять он оставался вполне вменяемым. А потом делался все злее и злее, пока в очередной раз не брал «творческую паузу»…
Бульку приходилось терпеть.
«Ничего, – утешал он себя, закрывая дверь во второй раз. – Недолго мне сносить издевательства и придирки!»
Меч и костюм героя лежали под кроватью, дожидаясь своего часа. Бульк помнил ужас, мелькнувший в глазах грабителей, когда он обнажил клинок. Видеть это было так приятно…
Ученик сапожника сильно удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что глаза его в сгущающемся сумраке горят двумя золотыми кружочками, точь-в-точь тем светом, что исходит от рукояти выкраденного с выставки меча.
Удивился бы и махнул рукой. Герой – он на то и герой, чтобы выглядеть необычно…
Сквозь крошечное окошко, через которое даже солнечным лучам было трудно протискиваться, виднелась крыша соседнего дома, и кусочек неба, на тусклом бархате которого все ярче проступали световые пятнышки, обозначающие в Ква-Ква звезды.
Наступала ночь. Геройское время. Его время.
Костюм, сшитый из старых подметок, таинственно зашуршал, когда Бульк извлек его из-под кровати. Снабженный капюшоном, он выглядел поношенной медвежьей шкурой, которую очень долго терли.
Зато меч оставался все так же великолепен. Почти невидимое лезвие радужно переливалось – казалось, что блики скользят в пустоте. Рукоять сверкала так, что глядеть на нее было больно.
Сегодня Бульк ухитрился сделать ножны – нечто напоминающее кожаный чулок в метр длиной, с завязками у основания. Вчерашний вариант с веревочкой показался не очень удобным, да и что за меч без ножен?
Когда над Ква-Ква стало полностью темно, дверь сапожной мастерской, что на улице Пресной Песни, тихонько скрипнула, и из нее выбралась темная фигура неопределенных очертаний. На боку она придерживала нечто длинное и болтающееся.
Убийственный Башмак вышел на тропу героизма!
Глава 3
Мелкий воришка Шульц занимался тем, чем обычно занимался ночью – обходил свою территорию в поисках добычи. Почти невидимый в сумраке, он с ловкостью тени скользил с улицы на улицу. Его длинный нос шевелился, напоминая приставленную к лицу пиявку.
Доверенный попечению Шульца район заключал в себя множество питейных заведений, и почти каждый вечер их недра порождали что-нибудь интересное – загулявшего мастерового, у которого деньги сами вываливаются из кармана, жреца, решившего почтить своего бога обильными возлияниями, или даже купца, топящего остатки совести в вине…
Стража тут если и появлялась, то только в виде окровавленных трупов.
Свернув с улицы Бронзовых Ножниц в переулок Потерянной Добродетели, Шульц замер. Впереди, маскируясь под кучу грязи, и выбрав для этой цели сточную канаву, лежало нечто. Точнее, некто.
Длинный нос Шульца ощутил запах денег.
Со стремительностью атакующей ласки он бросился к лежащему телу. Оглянулся, не заметил ничего подозрительного, и перевернул расположившегося лицом вниз мужчину.
Мощная волна перегара ударила в лицо, подействовав не хуже нюхательной соли. Шульц на мгновение задохнулся, но, как истинный профессионал, продолжил делать свою работу.
Его пальцы ловко отвязывали от пояса толстый кошелек, набитый чем-то приятно звенящим. Судя по добротной одежде и лицу, которое можно было назвать «толстым» только в качестве комплимента, пьяница являлся купцом.
Сердце Шульца полнило одуряющее предчувствие успеха.
– Стой, ничтожный! – грозный окрик упал откуда-то сверху.
Забраться на крышу, особенно в костюме и с мечом, стоило немалого труда, но Бульк пошел на это. Всякому известно, что герой с неотвратимостью рушащейся на злодея судьбы должен появляться сверху. В сопровождении соответствующих спецэффектов.
Шульц замер и принялся оглядываться. Обычно тот, кто разговаривает подобным тоном, имеет на то право, даже если оно заключается в крепких кулаках или остром клинке.
Но никого видно не было.
– Ты кто? – на всякий случай спросил Шульц, продолжая отвязывать кошелек.
– Я – справедливость, царящая во мраке! – нечто темное спрыгнуло с крыши ближайшего дома, и возвышенная речь прервалась сдавленным возгласом. – Ой, проклятье… Я уничтожитель зла! Я – погибель, крадущаяся во тьме, я – крошка в постели преступности и песчинка в ее глазу! Я – Убийственный Башмак!
– Звучит солидно, – Шульц закончил с кошельком и выпрямился, держа добычу в руках. В своих ногах, поднаторевших на ниве быстрого бега, он был уверен, и поэтому решил немного поболтать с появившимся с
