Нюренге, плавание с одной стороны несколько поднадоело, а с другой – они привыкли к тому, что без усилий двигаются вперед.
Ученик мага листал книжки, гном развлекался как мог, веселил себя, команду и соседей по каюте. Девушка откровенно скучала, частенько наведывалась в трюм, дабы проведать Чайку. Солнце палило так, что над палубой стоял душный запах плавящейся смолы, а по утрам идущая от воды прохлада проникала внутрь каюты, заставляя кутаться в одеяла.
Олен загорел еще больше. Бенеш прекратил облезать, а кожа его из красной стала наконец просто смуглой. Саттия и Гундихар сохранили цвет кожи, присущий обоим от рождения. Рыжий, пристрастившийся к охоте на крыс и визитам в кубрик, где его всегда чем-то угощали, растолстел. Один раз забрался на самую верхушку мачты и, слезая, едва не свалился.
До самого вечера потом просидел в каюте.
А на следующий день показался Танненг. Сердце Олена забилось, когда из-за поворота реки явился знакомый город. «Дракон» проплыл устье Милавицы. Оставил позади укрепления, двенадцать лет назад показавшиеся Олену величественными, а ныне – слабыми и обветшавшими.
А затем повернул к берегу.
– Ну что, прибыли? – сказал подошедший к пассажирам Харен, когда «Дракон» пристал к одному из причалов. – Клянусь утробой Дейна, это плавание было интересным благодаря вам!
И он первый раз с самого Нюренга снял шляпу, обнажив круглую лысину в обрамлении жиденьких кучеряшек.
– Это уж точно! – самодовольно кивнул Гундихар, синяк на лбу которого за два дня из лилового стал желтым. – Со мной не соскучишься!
– А вам спасибо, что все-таки довезли, – сказал Олен.
– А что, могли и не довезти? – улыбнулся боцман. – Ладно, мне пора. Сейчас будет очень много работы…
Он отошел, над палубой понеслись зычные и изощренные ругательства. Матросы засуетились, заскрипели вороты, открывающие створки большого люка. Когда опустили внутренние сходни, путешественники отправились за лошадьми. Кусака встретил Олена сердитым ржанием, Чайка радостно затрясла гривой при виде Саттии, а мерин Бенеша равнодушно махнул хвостом.
Коней во время плавания чистили каждый день, хорошо кормили, поэтому выглядели они ухоженными, даже несколько отъевшимися.
– Ну, потолстела, – приговаривала девушка, седлая кобылку, – ничего, скоро ты у меня жирок-то растрясешь…
Вывели животных наверх. С надстройки пассажирам помахал капитан, кто-то из матросов пожелал удачной дороги, и они сошли на берег.
– Ну что, теперь куда? – спросил Бенеш, когда шумный порт остался позади, и потянулись извилистые улочки, застроенные одинаковыми убогими халупами.
– Нам нужна лавка оружейника, – Саттия вопросительно посмотрела на Олена.
– Увы, в этом городе я знаю, где находится рынок, – он улыбнулся и покачал головой. – А там продают репу, брюкву, но не мечи и копья…
– Гундихар фа-Горин не подведет! – вмешался гном. – Я в Танненге ориентируюсь не хуже местных! Следуйте за мной и, видят боги, мы скоро достигнем цели!
И он решительно затопал на север. Ведя лошадей в поводу, путники прошли мимо торговых рядов, где стоял неумолчный гам. Через Воротную башню проникли внутрь Старого города, где стояли дома посолиднее, в два этажа, а улицы кое-где были вымощены бревнами. Миновав короткую улочку с несколькими пекарнями, оказались на главной площади Танненга.
Тут было людно и шумно. Стрелки висящих на ратушной башне часов показывали то ли полдень, то ли полночь, но при этом точно врали. Прямо под ними цирюльник лихо щелкал ножницами над головой сидевшего на стуле клиента. Тот жмурился, опасаясь за целостность собственных ушей. Голосили, предлагая горячие пирожки и колбаски, разносчики с лотками. Рядом со святилищем Всех Богов дергал струны менестрель, а в центре площади, вокруг помоста, украшенного парусиновым занавесом, толпились люди.
– Что там такое? – заинтересовался Бенеш. – Представление?
– Ага, бродячие актеры, – кивнул остановившийся Гундихар и завертел головой. – Что-то я позабыл, куда именно идти…
– Пока ты вспоминаешь, мы пойдем, посмотрим, – и Саттия решительно повернула к помосту.
Актеры, судя по всему, разыгрывали сценку из фаблио. Один, в торлаке из алого бархата и шлеме из фольги, размахивал деревянным мечом, изображая таристера. Другой, в рванье и с дубиной, прыгал вокруг него, уворачивался от ударов и время от времени отвешивал противнику хорошего пинка.
Над толпой разносилась его звучная декламация:
– Когда ты злато жрать горазд, готовься ты к поносу! Коль любишь деньги ты и власть, лови, дружок, по носу!
И дубинка обрушилась на шлем. Тот развалился под смех зрителей. «Таристер» с утробным воем упал на помост и задергался, изображая дикие мучения. Но ему на смену явился «патриус» с невероятно толстым брюхом, на которое пошло не меньше трех подушек.
– Грех! – густым басом завопил он. – Пагуба, несчастье и рыданья! Но боги не простят такого беснованья!
– Э, я спросил… ну, вспомнил, куда идти… – проговорил Гундихар, дергая Олена за рукав. – Пойдем, или вы досмотрите до конца?
– Пойдем, – кивнул тот.
