Оба дома перед самой площадью оказались разрушенными, а руины правого еще и поросли металлической травой. Зато монумент с огромным орденом на заостренной верхушке предстал во всей красе – кубическое основание с барельефом, каменные венки, ступеньки.
– Даже катастрофа не смогла с ним ничего сделать, – сказал Илья, задирая голову. – Респект и уважуха.
Столбы пламени стояли правильным кругом, а стела находилась строго в его центре, так что создавалось впечатление, что надо всей композицией поработал дизайнер.
– Может быть, еще сделает, – добавил Андрей. – Белый туман… похож на обман. Хотя там был синий.
Слова из старой песни показались в этот момент чуть ли не издевательскими.
Жар от огненных колонн ощущался за несколько десятков метров, поэтому обошли их по широкой дуге. Зашагали дальше по проспекту, который стал еще шире и обзавелся двумя невысокими валами за обочинами, вряд ли предусмотренными в городском плане.
Сами они ничем не мешали, но закрывали обзор и поэтому Андрея не радовали.
Обозначенная на карте река оказалась на редкость жалкой, особенно если сравнивать с Окой или Волгой. Зато с моста открылся круговой вид на Минск, красивый, но совершенно не информативный – увидели много, но определить, что лежит впереди, не смогли.
Дальний берег был весь в деревьях, справа, над излучиной высилась черная, словно закопченная башня, явившаяся будто из книги о Средних веках или снов Андрея. В противоположном направлении над обычными зарослями поднимались «секвойи», а чуть сбоку – громадные «кипятильники».
– Скучный мост, – сказал Илья, когда они благополучно перебрались на другую сторону. – Ни тебе «плюща», ни дырок в настиле, ни «лягушек» каких, топаешь, словно в магазин за хлебом.
Андрей собрался было ответить, что это не так плохо, но не успел.
Только открыл рот, как перед глазами помутилось, успел осознать, что падает, и… оказался стоящим на коленях на холодном, это ощущалось даже сквозь поножи, полу. Завертел головой, разглядывая уходящие в темноту стены небольшой церкви, услышал потрескивание свечей и отдаленное пение.
Место реальности заступили галлюцинации, но на этот раз его личные, персональные.
– Покайся, сын мой, – сказал выступивший из-за колонны пожилой мужчина в сутане, причем произнесены были вовсе не русские слова, но Андрей их понял и покорно склонил голову.
Ибо грешен он, а сегодняшний турнир…
«Какой турнир? – взорвалась в голове трезвая мысль. – Какие поножи? Это бред!»
Попытался встать, но сделать это оказалось невозможно, колени словно приросли к полу.
– Покайся, – повторил мягкий голос прямо в ухо, и церковь исчезла.
Андрей лежал на спине, на асфальте, жутко болел правый локоть, а над ним склонялась озабоченная Лиза.
– Если пациент моргает, то он, скорее всего, жив, – сказала она с облегчением. – Опять на латыни болтал.
– И что? – спросил он, с трудом ворочая пересохшими губами.
– Я не поняла, – пожала плечами девушка.
Ее лицо закружилось в туманном водовороте и исчезло, Андрей заморгал, пытаясь вспомнить, как он очутился на проселочной дороге, рассекшей пополам пшеничное поле. Зашуршали колосья, погладивший их ветер принес сладкие, медвяные запахи, и напротив оказались трое мужчин.
Бородачи в джинсах и с рюкзаками, патластые и с посохами в жилистых руках.
– В заблуждении греха опасном пребываешь, – проговорил тот, что стоял посредине, седой, с яркими голубыми глазами, и Андрей вспомнил, где и когда видел эту троицу.
Неподалеку от Обнинска, чуть меньше месяца назад.
– Какого греха? – спросил он.
– Кайся, ибо времени почти не осталось, – сказал седой.
Ветер опять зашуршал в пшенице, и фигуры бородачей заколебались, задвигались перед глазами, создавая иллюзию, что их не трое, что на дороге стоит один человек, причем в белой хламиде. Как тогда назвала Лиза этих странных типов – «калики перехожие»?
– Я не понимаю, – Андрей помотал головой. – Что за грех? Почему я?
Поле сгинуло, и он уловил запах нашатыря, снова увидел девушку, еще более встревоженную, чем ранее.
– Что с тобой? – спросила она.
– Синее озеро… где-то рядом… утаскивайте меня прочь, – успел выдавить он, прежде чем провалился в очередное видение.
На этот раз очутился на поле боя, громадном, раскинувшемся до горизонта, под серым пасмурным небом.
И все его пространство было завалено людскими телами и трупами лошадей. Светловолосые мужики в кольчугах валялись вперемешку с рыцарями в грязных доспехах, и тучи плакали над ними мелким дождем.
Струйки стекали по лицу Андрея, мокла лишенная шлема голова, и он чувствовал, как подгибаются ноги, каким тяжелым кажется привычный меч в правой руке. Хотелось развернуться и пойти прочь, но он знал, что делать этого нельзя – пока он стоит здесь, он победитель, а саксы…
В лицо швырнуло целую пригоршню воды, и он зафыркал, отплевываясь.
– Давай, шеф, очухивайся! – произнес Илья натужно бодрым голосом. – Или еще?
– Нет… пока, – Андрей вытер мокрое лицо и после этого смог нормально видеть.
Он продолжал лежать, но на этот раз на траве, а неподалеку виднелось здание с колоннадой, похожее на театр.
– Слава Аллаху, – сказал появившийся в поле зрения Рашид, склоняясь ниже. – Теперь ты не должен терять сознание. Озеро было справа от проспекта, среди деревьев.
– Не озеро, лужа, – махнул рукой Илья.
Андрей сумел сесть, для пробы сжал кулаки – от последнего видения в теле сохранилось ощущение мерзкой слабости, а сердце заполнила бесконечно сильная тоска. Возникло желание немедленно пустить пулю в лоб, ведь все, кого он знал, с кем вместе сражался, погибли…
Что за бред?
– Нашатырю? – мягко спросила присевшая рядом Лиза.
– Нет, – ответил он, борясь с наваждением. – Не надо, я сам как-нибудь…
Встать смог без труда, а вот когда повесил на спину рюкзак, подумал, что не выдержит, сядет на асфальт. Осмотрел ушибленный во время падения локоть и подумал, что даже с учетом быстрого заживления тот проноет до завтра.
Оглядевшись, понял, что соратники уволокли его метров на двести.
– Куда дальше? – спросил Илья, когда Соловьев осмотрел свой «калаш» и убедился, что с тем порядок.
– Неторопливо прямо, а там посмотрим, – сказал тот.
Что торопливо и не выйдет, стало понятно на первом же перекрестке, когда дорогу от обочины до обочины перегородили попавшие в аварию автомобили. Откуда здесь взялось столько машин в тот ранний час, когда на Минск рухнула катастрофа, оставалось только гадать, но вал из гнутых, начавших ржаветь железяк оказался серьезным препятствием.
К тому моменту, как перебрались через него, Андрей окончательно пришел в себя.
Послевкусие от череды ярких видений исчезло, сердце вновь забилось ровно, и силы вернулись в тело.
– Ну и дома… – протянула Лиза, обозревая представший их глазам участок проспекта.
За обочинами стояли огромные «сталинки», над которыми неплохо потрудилась катастрофа. Та, что справа, будто «дышала», то увеличиваясь, то уменьшаясь, и стены ее попеременно вспучивались и втягивались. Расположенная с другой стороны была покрыта бегающими штуковинами вроде разноцветных дисков на ножках, носившихся между окнами, забиравшихся на крышу и слезавших с нее.
– На вшей похожи, гадом буду, – сказал Илья. – А вдруг на нас перекинутся?
