Болтающиеся на веревочках кругляши, похожие на медали, звякнули друг о друга, но этот звук потонул, исчез в вырвавшемся из широкого раструба громогласном реве, от которого задрожал пол.
– Морде Крышна, Морде… – Зубост Дерг прервался и спросил сам себя. – Может быть, хватит болтать эту ерунду? Для кого я выделываюсь?
– Не знаю, – просипел жрец-стилист, чье горло, не натренированное участиями в длительных молебнах, отказалось служить еще несколько часов назад. – Куда-то мы зашли не туда…
Верховный служитель Бевса-Патера огляделся, точнее, попытался это сделать, но не обнаружил ничего, кроме темноты. Пришлось признать, что специалист по шмоткам и макияжу прав.
Они и в самом деле забрели куда-то не туда и, что самое неприятное, не знали, где это «не туда» находится.
Зубост Дерг планировал совершить небольшую, крайне осторожную прогулку по внутренностям университета, а потом убраться прочь через то окно, с помощью которого они пробрались внутрь.
План рухнул в тот момент, когда окна на месте не оказалось.
Соседние оконные проемы так же мало помогли выбраться наружу, как спасательный жилет из свинца – не утонуть.
Они либо выходили на бездонные пропасти, очень мало похожие на задний двор университета, либо щетинились металлическими решетками, рядом с которыми спасовал бы и автоген.
Испуганные жрецы отправились искать запасной выход (всякому разумному человеку понятно, что такая штука есть в любом большом здании), но вместо выхода нашли безлюдные подвалы.
А затем их самих нашла тьма.
– Это точно, – Зубост Дерг протянул руку вперед, больше всего на свете боясь что-нибудь нащупать. – Может быть, повернем назад?
Возможно, что жрец-стилист что-то и ответил, но звуки поглотил донесшийся со всех сторон рев, полный ярости и гнева, ненависти и желания кого-нибудь сожрать…
– Откуда это прозвучало!? – возопил жрец-стилист, когда отголоски рева затихли и земля перестала дрожать.
– Какая разница! Бежим! – рявкнул Зубост Дерг.
Жрецы, не разбирая дороги, ринулись во тьму.
Арс собирался дунуть в манок тихонько, для пробы сил, но звук неожиданно вырвался мощный, гулкий. Через мгновение Топыряк осознал, что дудит изо всех сил, Рыггантропов и Нил зажимают уши руками, а мир вокруг странным образом трясется и колеблется.
Он попытался отодвинуть манок от губ, но тот словно прирос к лицу, высасывая и высасывая дыхание…
– У-у-у-ур-р-ргх-х-х-х! – последний отзвук громогласного воя заставил обрушиться грифельную доску.
Проживающие за ней слизняки принялись в панике разбегаться.
А затем почерневший и как-то скукожившийся манок потяжелел и будто сам потянул руки вниз.
– Э… ну как? – поинтересовался Арс
– С-с-с-с… – сказал Тили-Тили, с негромким хлопком разворачивая уши.
– Круто! – выдохнул Рыггантропов.
– Я думаю, нас услышали даже на Влимпе, – пробормотал Нил. – Но где же демоны?
Со стены упал кусок штукатурки, за ним второй, третий, с грохотом вывалился фрагмент каменной кладки.
В дыру проникло что-то черное, похожее на струю дыма. Извиваясь и шипя, оно притянулось к центру магического рисунка и там сгустилось, образовав почти человеческую фигуру.
Сверкнули алые глаза, с хрустом распахнулись черные крылья.
– Это он! – проговорил связанный маг, выплюнув кляп, и забился в путах. – Нет, вы не сделаете этого! Ни за что!
– Я очень с-с-с-сердит… – проговорил демон, но тут противоположная стенка пошла трещинами, лопнула, в стороны брызнули каменные осколки, и в аудиторию влетел некто ревущий, похожий на вымазанную жиром фею-переростка, многие годы отдавшую тяжелой атлетике.
Закопченные стеклышки с негромким звяканьем упали на пол.
– А это еще кто? – глаза у Нила стали как донышки гномьей кружки.
– Еще один демон, – пролепетал Арс, – но откуда он взялся?
– Вот ты и попался! – прорычал покрытый мазью здоровила, сдирая с себя балетную пачку. – Сейчас я тебе врежу!
Первый демон зашипел, выпустил когти, выходцы из Нижнего мира вцепились друг в друга, точно два огромных и очень злых кота. В сторону полетели ошметки серого, быстро тающего дыма.
Через мгновение внутри магического круга метался, как игровая кость в стакане, огромный черно-бурый «снежок». Налетая на продолжающие гореть свечи, он издавал стеклянный звон и подскакивал под самый потолок.
Из «снежка» доносилось рычание и неразборчивые проклятия.
