В обе стороны от нее уходили настоящие стены из веток, листьев, шипов и цветов.
Увидев подобное, Гундихар поежился, и даже Саттия ощутила беспокойство.
– И что будем делать? – поинтересовался гном. – Как дураки полезем напролом? Или как умные пойдем по дороге?
Бенеш повернулся и погрозил ему пальцем. А затем вскинул руки и замер, точно изваяние в синем ремизе. Через некоторое время раздался скрип, и непонятным образом между деревьями образовалась щель шириной в пару локтей. Солнечные лучи упали внутрь нее, осветили полосу земли, лишенную травы и такую утоптанную, словно по ней ходили каждый день, толстые стволы, похожие на колонны, и зеленые водопады лиан.
Сотник издал крякающий звук, Гундихар фыркнул.
Молодой маг опустил руки и перевел дыхание. Затем повернулся, махнул, призывая спутников следовать за собой, и уверенно зашагал вперед, под полог из сплетающихся крон.
– Лесной коридор… – прошептал эльфийский колдун. – Искусство создавать их было утрачено после Войн Недр и Неба. Удивительно, воистину удивительно…
Вступив под своды джунглей, Саттия ощутила мгновенное помутнение чувств. В уши ударил многоголосый шепот, перед глазами заплясали туманные зеленые струи. Она потеряла равновесие, ощутила, что падает куда-то. Но не успела испугаться, как все стало обычным.
Девушка заметила, как покачнулся шагавший впереди нее Вилоэн тар-Готиан, услышала ругательство гнома. Похоже, что-то необычное испытали и они. Но Бенеш не остановился, даже не замедлил хода.
Остальные цепочкой двинулись за ним.
С холма, где расположился Харугот, Терсалим был виден во всей красе. Огромные башни, стены из кирпичей и холм за ними, на котором возвышался дворец императора, сам по себе – мощная крепость. Правее блестел под солнцем буро-желтый Теграт, дальше угадывалось море.
Консул сидел в седле молча, его жеребец цвета утреннего тумана не двигался, и казалось, что статуя высится на вершине холма. Проходившие мимо его подножия воины поглядывали на полководца со страхом и почтением, бормотали молитвы.
У стен столицы Лунной империи войско северян оказалось вчера вечером. Харугот не дал своим отдохнуть после битвы. Он погнал их следом за отступавшими, и безумный марш завершился тем, что Чернокрылые и орки едва не ворвались в Терсалим на плечах у гвардейцев императора.
Ворота успели захлопнуть в последний момент.
А уже сегодня, не тратя времени на длительную подготовку, консул планировал штурм. Отряды строились, расползались вокруг исполинской туши города, охватывая его полукольцом. Одни готовились захватить острова на Теграте и не защищенный стенами порт, другие – атаковать стены. В первых рядах шли тердумейцы, присоединившиеся к остальным только позавчера, и шлемы воинов, пока не побывавших в бою, сверкали под весенним солнцем.
Победа на тракте далась недешево, погибло два десятка учеников Харугота, тысячи простых бойцов.
Но он не собирался ждать, пока император подготовится к обороне. Был намерен атаковать с хода, пока в городе еще царит паника, пока свежи воспоминания о недавнем поражении.
Услышав конский топот, консул открыл глаза и повернул голову.
– Мои воины готовы, брат! – закричал еще издали Шахияр, повелитель орков Западной степи. – Мечи наточены, сердца раздуваются от гнева и жажды битвы! Храбрецы могут сотворить все!
– Моя армия выполнит любой приказ повелителя, – не отстал от орка сидевший на буланой кобыле Расид ар-Рахмун, ученик Харугота, недавно ставший королем Тердумеи. – Кровью докажет верность!
Ехавшие следом за двумя правителями безарионские таристеры молчали. Они знали, что консул не любит пустой похвальбы, а любым, даже самым красивым словам предпочитает дела.
– Ари Форн? – спросил Харугот, глянув на седого воина, принимавшего участие еще в войне с альтаро, той самой, что закончилась появлением Засеки.
– Все готово, мессен.
– Ари Рогхарн? Ари Сарфт? Ари Валн? Ари Вистелн?
– Все готово, мессен, – по очереди ответили таристеры, назначенные командовать частями огромного войска.
– Тогда отправляйтесь по местам, – приказал консул, – и ждите моего сигнала. Сегодня мы обязательно победим.
Застучали копыта, и он вновь остался в одиночестве, если не считать стоявших у подножия холма Чернокрылых личной охраны и знаменосца с огромным черно-золотым флагом.
Харугот смотрел на город и сосредоточивался, понимая, что сегодня рушить стены будут не осадные машины, на изготовление которых нет времени. Сегодня он сам должен будет сокрушить преграду, которую его войска не смогли одолеть в прошлый раз.
Тогда он был гораздо слабее, а его враги – сильнее…
Издалека прикатился рев труб, дающий понять, что полководцы добрались до полков. И статуя консула ожила. Жеребец всхрапнул, а сам он повернулся и махнул рукой, подзывая знаменосца.
Тот пришпорил коня и через мгновение оказался рядом с правителем Безариона.
– Давай сигнал, – приказал тот, и знаменосец изо всех сил замахал огромным полотнищем.
– Отлично, а теперь чеши обратно, – прохрипел Харугот, чувствуя, как внутри пробуждается храм Тьмы.
Воин глянул на консула, глаза которого стремительно заливала чернота, а по волосам бегали лиловые искры, и поспешно ретировался.
Знаменосцы в полках ари Форна и Расида ар-Рахмуна, которым атаковать Терсалим с севера, повторили сигнал, и после небольшой паузы армия поползла вперед. Тысячи ног ударили в землю, долетели воинственные крики. На стенах города поднялась небольшая суматоха.
Там, конечно, видели, что враг готовится штурмовать, но не успели приготовиться до конца.
– Сейчас вы получите… – сказал Харугот, чувствуя, как костенеет, отказывается двигаться язык.
Предвечная Тьма безгласна, точнее, голос ее не порождает звуков, и тот, кто пустил ее силу в себя, должен быть готов к временной немоте. Как и к тому, что тело не будет его слушаться.
Консул ощущал, как из человека становится зданием, чувствовал в себе залы и коридоры. Он мог сосчитать колонны внутри себя, заглянуть в каждый закоулок, но не имел возможности шевельнуть и пальцем. Зрение странным образом двоилось, вид на Терсалим сменялся густым туманом, в котором плыли фиолетовые огоньки, на его место заступала бездна, заполненная кипящей мглой, похожей на смолу…
Большого труда составляло помнить, кто он такой, и что собирается сделать.
«Пора, – подумал Харугот, в очередной раз глянув на осажденный город и увидев, что войска тердумейцев подошли к стенам. С них полетели стрелы, поднялись дымки от чанов с расплавленной смолой. – Сейчас они увидят мое могущество. И поймут, что зря сопротивлялись».
Он сосредоточился, отыскивая внутри область ледяного холода, что отмечает источник Тьмы…
Вокруг фигуры консула сгустилось черное облако, закрутилось громадным смерчем, став похожим на нацеленный в небо наконечник копья. Потекли от него в стороны жадные отростки, словно щупальца, заструилась темная поземка. Донесся откуда-то снизу истошный вой.
А потом чудовищный грохот заставил землю вздрогнуть.
Лошади Чернокрылых из свиты Харугота сошли с ума, заплясали на месте, норовя сбросить всадников. Самим воинам показалось, что им в уши воткнули по острому шипу. От склонов холма по направлению к Терсалиму покатилась волна чего-то невидимого, но очень тяжелого.
Вминаясь в землю, заставляя дрожать едва вылезшие стебельки травы.
Около самых стен волна исчезла, а через мгновение судорога побежала по древним укреплениям столицы Серебряной империи.
– Хорошо, – проговорил Харугот, которому черный туман не мешал видеть, наоборот, позволял различать малейшие детали.
Судорога прошла, кое-где кирпичи, пролежавшие на одном месте века и обретшие твердость камня, начали сыпаться, потекли коричневыми струями. Зазмеились черные трещины. От одной из башен отвалился зубец и полетел вниз, медленно и величественно распадаясь на части.
