Терсалим во многих местах горел, к синему небу поднимались столбы дыма, самый большой – на востоке, где через Степные ворота ломились орки.
– Очень хорошо, – проговорил Харугот, когда доски ворот затрещали, от них полетели щепки.
Еще несколько ударов, и воины полезли в открывшуюся щель. Первых смел залп лучников, но кое-кто ухитрился проскочить внутрь. Правители Терсалима хорошо умели воевать, но давно забыли, что такое – оборонять собственное жилище.
Ворота были красивыми и большими, но зато прочностью похвастаться не могли.
Ожесточенная, но недолгая схватка, и огромный засов со скрежетом пополз в сторону.
– Наша взяла! – заорал налегший на створку воин. – Навались, братва! Толкнем, видит Азевр!
Он упал со стрелой в шее, но свободное место заняли сразу двое. Открылся двор, такой просторный, что в нем легко убралась бы деревня, и сам дворец – огромное сооружение со множеством остроконечных башен, узких окон, забранных решетками. Надо всем этим реяли в вышине черные знамена, украшенные синим месяцем.
– Это только выглядит как крепость, – пробормотал Харугот, легким толчком в бока посылая коня вперед.
Он въехал во двор захваченного дворца и только тут спрыгнул с седла. Один из Чернокрылых личной охраны подхватил поводья, а консул пошел туда, где на ведущей к дверям лестнице гвардейцы Терсалима в фиолетовых плащах и серебряных шлемах пытались сдержать натиск врага.
– Мессен, тут опасно! – закричал Тратис, вынырнувший из круговерти сечи. Доспехи его покрывала кровь, одно из золоченых крылышек на шлеме было срублено. – Здесь опасно, мессен!
– Вы отдаете за меня жизни, а я буду прятаться? – громко и четко сказал Харугот, и слова его отразились от стен замка, породили гулкое эхо и заставили кое-кого из воинов Терсалима вздрогнуть.
Чернокрылые ринулись вперед, смяли последнее сопротивление. С грохотом вынесли парадные двери дворца и остановились, услышав властный окрик Тратиса:
– Стоять!
– Очень хорошо, – проговорил консул. – Сейчас нужно узнать, здесь ли хозяин и где он прячется…
Владыка Безариона глубоко вздохнул, поднял забрало. Заулыбался, поняв, что чует императора, его следы…
– Он тут. Прекрасно. Тратис – десяток вперед, еще десяток – позади. Остальным добивать сопротивляющихся. Кто сдается – оставлять в живых. Лишать оружия, но не обижать. Все поняли?
Воины Терсалима ему еще пригодятся, в новой, грядущей войне.
В настоящей войне…
Харугот дождался, пока командир Чернокрылых отдаст приказы, а потом неспешно двинулся к лестнице. Поднялся по ней и уверенно зашагал по дворцу, словно ходил тут не первый раз.
Они шли по узким коридорам, мимо покрывавшей стены росписи – битвы людей с орками, нагхами, эльфами. Из ниш слепо глядели статуи – девушки, воины, мудрецы или боги. В серебряных светильниках на высоких ножках горело благовонное масло, источая душный сладкий аромат.
Воины зыркали по сторонам, но никто живой не попадался им навстречу.
Перед дверью, украшенной двумя полумесяцами, Харугот остановился и по привычке собрался потереть подбородок. Но наткнулся на холодный металл шлема.
– Он там один… – пробормотал удивленно. – Ладно, я зайду сам… Ждите здесь!
Бросил это настолько властно, что даже Тратис не осмелился возражать, и толкнул дверь. Вступил в небольшую комнату с двумя окошками в стене, почувствовал «аромат» крови и мяса.
Сверху с шелестом обрушилось что-то крылатое, острые когти клацнули по шлему. Запах мяса стал сильнее, Харугота слегка шатнуло. Он щелкнул пальцами, раздался тихий хлопок, и на пол посыпались клочки обугленной шерсти.
– Впечатляет, – проговорил сидевший в кресле рыжебородый мужчина в доспехах, но без шлема.
– Ларги? – проговорил консул. – Ты надеялся, что они меня убьют?
– Нет, просто забыл про них. После того как вы ворвались во дворец, я приказал всем уходить подземным ходом. Но животным не прикажешь.
– И сам остался. Зачем?
– Империя пала, император должен погибнуть. – Голос правителя Терсалима прозвучал гордо, а голубые глаза блеснули.
– Не понимаю я этого, – проговорил Харугот. – Но уважаю. И убью тебя лично. Думаю, что имею на это право.
Он медленно потащил из ножен меч.
Император остался бесстрастным, лишь руки его сжали подлокотники кресла. Консул шагнул вперед.
– Прощай, – сказал он и вонзил клинок под подбородок правителю Терсалима. Тело того содрогнулось, кровь хлынула по лезвию, закапала на расстеленную по полу тигриную шкуру.
«Очередной шаг сделан, – подумал Харугот, ощущая смесь усталости, радости и душевного опустошения, как всегда после большого успеха. – Какой же он по счету? Первый был, когда я занял трон в Безарионе, второй – завоевание Лузиании и союз с Западной степью. По всему выходит, что третий. И после него срединные и южные земли оказались в моих руках. Еще немного, и я смогу восстановить древнюю империю, что объединяла всех людей».
Он вытер меч о занавеску на окне, после чего вышел в коридор, где ждали Чернокрылые.
– Тело не трогать, – приказал консул. – Позже я распоряжусь о погребении. Ты, Фарон, – он ткнул в рыжеусого десятника, – останешься здесь со своими людьми. Чтобы никто не входил внутрь.
– Да, мессен! – преданно поедая хозяина Безариона глазами, рявкнул десятник.
Харугот кивнул и зашагал обратно к выходу из дворца. На полпути встретился с Тратисом.
– Дворец захвачен! – доложил командир гвардии. – Я выставил караул на стенах. Ведем бой у ворот, но с тыла тех, кто на нас напал, атаковали воины ари Форна, так что, думаю, долго они не…
Консул слушал его вполуха, усталость накатывала на него волнами, напоминая о том, что у любого, даже самого закаленного тела есть предел выносливости. Хотелось упасть прямо на пол и заснуть. Но Харугот знал, что еще далеко не все позади, что город взят не до конца.
Когда они вышли во двор, он глянул вверх, туда, где место полотнища с Синей Луной заняло знамя с золотой половинкой солнца, и только после этого начал раздавать приказы.
Глава 6
Орочьи земли
На ночлег Олен со спутниками остановились еще среди песков, а уже утром следующего дня, когда двинулись в путь, пустыня понемногу начала уступать место степи. Появились островки травы, сухой и жесткой, но зеленой, извилистые канавы, бывшие некогда руслами речушек.
Ближе к полудню травяной ковер сделался сплошным, барханы остались позади.
– Хорошо, – сказал Олен, с наслаждением вдыхая сладкий запах зелени. – Честно говоря, надоели эти пески.
– Это все выгорит к лету, и тут будет так же противно, как и южнее, – покачал головой Харальд.
– Возможно, но нас тогда здесь не будет.
Двигавшийся впереди сиран ничем не показал, что слышал разговор.
Миновали гряду невысоких холмов, протянувшихся с запада на восток, а потом на северном горизонте возникла белая полоска. Выросла, и вскоре стало ясно, что это горы – южные отроги исполинской цепи, протянувшейся от самого Великого леса, те хребты, что держат на себе тяжесть Алиона.
Встретился первый ручеек, шириной в пару локтей, но зато прозрачный, словно воздух.
– Ох, хорошо! – Олен склонился, чтобы напиться.
– Мяу-ррр, – неожиданно сказал Рыжий, и шерсть на его спине встала дыбом, а хвост выпрямился.
Сиран превратился в облако чернильного дыма, и тут вода в ручье заклокотала. Прозрачная только что, она стала мутной, в глубине замелькали какие-то тени. Пошли мелкие волны, отороченные белой пеной, хотя солнце все так же безмятежно светило с неба, и ветра не было.
Рендалл отшатнулся, на всякий случай сделал шаг назад и взялся за эфес меча.
Вода хлынула на берег, на мгновение взбугрилась, застыла, а затем с шумом отступила. На суше
