мостика, чтобы встретить друга у борта, но Сурен — веселый, озорной Сурен — уже стоял перед ним, пробуя ногой прочность палубы.
— Ва! Андрейка, какой ты всеми ветрами проветренный! — воскликнул Сурен, сжимая Андрея в объятиях. — И соленый, совсем соленый! — Он то отстранял друга, то снова привлекал его к себе.
— Ну, Сурен, что такое? Мне Степан дал радиограмму. Опять возражения против нашего метода строительства?
— Верно. Затем я и приехал, чтобы поспорить о методе. Понимаешь, с новым проектом.
— С проектом… — разочарованно пожал плечами Андрей. — Едва ли целесообразно сейчас пересматривать…
— Э, брат, этим проектом мы с тобой всем скептикам губы утрем!
— Денис! Слушай, Денис! Смотри, вот горец кахетинский, о котором я тебе так много рассказывал. Знакомься, Сурен. Это Дионисий Алексеевич Денисюк, парторг нашего строительства, с Мола Северного к нам пришел.
— Добре, добре, здоровеньки булы! — Денис Денисюк пожал руку Сурена, пытливо смотря на него хитроватыми глазами. — Что привез?
— Проект привез…
— Это потом, — отозвался Андрей. — Я же знаю, Денис… всякое изменение вызовет в Москве неприятный отклик…
— Письмо привез.
— Письмо? — обрадовался Андрей. — Так давай его скорей!
— Скоро только ласточки летают.
— Сурен!.. — взмолился Андрей.
— Разве вот партийному руководителю, — и Сурен церемонно передал письмо Денисюку.
Тот посмотрел на адрес и ухмыльнулся:
— Не возьму, это личное, — и отдал письмо Андрею.
— Сегодня утром в Москве из ее собственных рук! — провозгласил Сурен.
— Добрый хлопец! — Денис положил руку на плечо Сурену. — Так ты с каким проектом прилетел? Поведай.
Андрей распечатал письмо и, отойдя в сторону, начал читать, то хмурясь, то улыбаясь.
— Док мне ваш не нравится — вот какой проект… Слушай, зачем теплоход?
— «Слушай, слушай…» Что ж ты, по морю без корабля плавать будешь? Недаром горцем кахетинским прозвали! Пойдем, отдохни с дороги.
Но Сурен вовсе не был настроен отдыхать, он желал осмотреть на плавающем доке все.
Андрей читал:
«…опять тебя нет со мной. После нашей невозвратимой потери твое отсутствие для меня еще мучительнее. Но самое страшное в том, что я не могу больше бывать в больнице… Когда я вспоминаю там нашего мальчика и беспомощность всех врачей, таких же, как я, то я не в силах обманывать больных… Я не верю, понимаешь, не верю больше в медицину… Я ушла из больницы… Ты смеялся над моей реактивной техникой… Теперь я посвящаю себя только ей… Мой дипломный проект… Ты когда-нибудь похвалишь меня за него. Я посвящаю его памяти нашего мальчика и тебе… Я знаю, ты опять морщишься… Зачем твоему плавающему туннелю реактивная техника?.. А зачем тебе неумелый врач? Андрюша, милый… Я сейчас на даче у папы, занята только проектом, все время думаю о тебе… ведь наш мальчик должен был походить на тебя, он был такой же настойчивый, он уже мечтал о чем-то… Не могу писать… Приезжай хоть на денек… Степан Григорьевич говорит о каких-то затруднениях. Папа ворчит, не верит в успех вашего дела. Теперь ведь он отвечает за него… Он передает тебе привет. Ах, если бы ты был здесь…»
Андрей решительным движением сложил листок, положил в карман и подошел к Сурену. Смотря куда-то вдаль, он сказал:
— Пойдем, я покажу тебе все.
Сурен уже успел кое-что посмотреть с Денисом, но, видя состояние Андрея, он покорно пошел еще раз на рабочую палубу, где происходила сборка туннеля.
Две огромные трубы лежали по обе стороны надпалубных построек, доходя до середины судна. К концу одной из труб в этот момент подкатывали по рельсам металлический барабан, поданный сюда стрелой крана. Придвинутый вплотную к трубе новый патрубок стал ее естественным продолжением.
Подъехавшая сварочная машина кривыми лапами обняла место соединения патрубка с трубой. На мгновение послышался треск, и сквозь щели между трубой и лапами машины блеснул яркий свет. Потом гигантские клещи сварочной машины разжались. Первый патрубок уже составлял одно целое с трубой. Машина передвигалась к новому патрубку.
Трубы удлинялись с поразительной быстротой. На глазах у Сурена, жадно наблюдавшего за процессом, они скоро заняли все судно. Законченный отрезок туннеля был готов к спуску.
Сурен не почувствовал движения судна. Он увидел лишь, как поползли по палубе ожившие гигантские змеи, поблескивая на солнце своей металлической поверхностью. За кормой их тела опускались в море. Мимо Сурена двигался конец трубы. В отверстии, похожем на пасть морского чудовища, выпрямившись во весь рост, стоял человек. Пронзительно свистнув, он спрыгнул на палубу. Теплоход ответил ревом.
— Прямо как мой маленький ишак в Нагорном Карабахе! — закричал Сурен, зажимая уши.
Змеи остановились. Одновременно прекратилась вибрация корпуса корабля. По освобожденной палубе уже катились новые железные цилиндры, сваренные из листового металла.
Кто-то отозвал Андрея в сторону. Следом за ним ушел и Денис. Сурен некоторое время бродил, заглядывая во все углы. Потом он поднялся на капитанский мостик и облокотился на поручни рядом с капитаном Тереховым.
— Ва! — воскликнул он. — Снова я вижу синеву.
— Уже не синева, — усмехнулся капитан.
— Вы что же, капитан, считаете меня дальтоником? Я садовник!
— Есть у вас черные тюльпаны? — неожиданно спросил капитан.
— Вы хотите сказать…
— Черным это море назвали за штормы.
— Значит, будет настоящий шторм? Ва!
— Андрей Григорьевич, — вместо ответа обратился капитан к подошедшему Андрею, — шторм надвигается. Надо принимать меры. Синоптики не ошиблись.
— Мы всегда готовы, капитан! — Андрей с вызовом посмотрел на море. — Проверим все наши расчеты. Ведь на вашей памяти, товарищ Терехов, прорывало ледяной мол.
— Не напоминайте!
— А теперь мол держит. Так же и мы… до сих пор работали при хорошей погоде! Шторм так шторм!
Андрей направился в радиорубку. Сурен догнал его.
— Андрейка, подожди! Раз ты мой проект сейчас выслушать не можешь, поручи мне какой-нибудь участок, — сказал он.
Андрей обернулся:
— В экспедиции имеется специальное штормовое расписание. Каждый знает свое место. Я не стану ничего менять.
Андрей уже стоял в радиорубке перед микрофоном.
— Водолазный цех! Закрепить намертво все канаты от якорей. Дальнейшие работы прекратить. Водолазов поднять наверх. Кессоны отвести от туннеля. Действует штормовое расписание.
Небо потемнело. Скорость, с какой приближалась туча, была поразительной.
Сурен хотел подняться наверх, но покачнулся и, не удержавшись на ногах, налетел на трап.
— Шире ноги ставь! — услыхал он откуда-то бас Денисюка.
Матросы торопливо протягивали вдоль палубы канаты. На мостик вышел Андрей и следил, как подходили к судну маленькие катера. Плавучий док собирал их, словно наседка маленьких цыплят.
Сурен с независимым видом вытащил из кармана трубку. Качка стала ощутимой. Ветер крепчал. Чтобы раскурить трубку, Сурену пришлось согнуться пополам, пряча огонь под полой плаща. Андрей одной рукой ухватился за канат и, держа в другой маленький микрофон, отдавал неторопливые приказания.
