— Ты знаешь, папочка, как он стал бы ловить рыбу? — Аня зачерпнула воду и наблюдала, как стекала струйка. — Он наверняка что-нибудь изобрел бы. Например, какой-нибудь фантастический сифон. Спустил бы с его помощью всю воду из пруда, и рыбу можно было бы собрать руками.
— Ну, знаешь, это уж твоя собственная выдумка, а не твоего фантазера.
Аня закинула руки за голову.
— Он не такой уж фантазер, папа. Он построит то, что задумал.
— Ладно, пусть строит, а мы посмотрим…
Снова загудела где-то машина, ближе, чем в первый раз.
— Папа, как хорошо, что ты смог выбраться сегодня на дачу! Мне кажется, что вокруг все такое же, как раньше, давно-давно, когда Андрюши и никого еще не было, никакого горя… И пруд, и небо, и ты такой же — добрый, большой, толстый.
— Ну, ну…
— Помнишь, ты приезжал к нам каждое воскресенье. Мы с тобой катались на лодке. Ты удил рыбу, а я готовилась в университет.
— Университет, потом медицинский, — с деланной ворчливостью пробубнил Седых. — До сих пор не пойму, зачем ты в него поступала и зачем потом все бросила.
— Зачем бросила? — На губах Ани появилась печальная улыбка. — Хочу лететь на Марс, папочка. Пусть и меня хоть один раз ждут…
— Не верю, — раздельно проговорил Седых и потянул за удочку. В воздухе блеснула серебряная искорка.
Аня захлопала в ладоши.
— А-а-ня!.. А-ау! — Далекий голос звонко разнесся над водой.
— Ой, папочка! Меня. Кто бы это?
— А-аня! А-ау!..
Лодка закачалась от быстрого движения Ани. Она стояла теперь во весь рост, всматриваясь в берег.
— Папочка, кто это? Голос какой знакомый…
— Не качай лодку, сядь! Ты со мной поехала рыбу удить — значит, тебя дома нет.
— Папочка, ты знаешь… — У Ани перехватило дыхание. Она пыталась разглядеть белую фигуру на берегу. — Это же… это…
— А-аня, плыви сюда!
— Папа, ведь это же Елена Антоновна! Ты понимаешь?
— Нет, не понимаю.
Аня поспешно села и схватилась за весла.
— Куда? — Седых вскинул свои лохматые брови. — Куда?
— Папа, я должна на берег. Она, наверное, ко мне приехала, а ведь я ее с каких пор не видела…
— Ты с отцом сейчас. И с ним не бог весть как часто видишься.
— Папа, это же врач с твоего корабля!.. Мы сейчас же плывем к берегу.
— Не мешай мне, я рыбу ужу. Я имею право посидеть с дочерью час посредине пруда.
Аня решительно взялась за весла.
— Имей в виду, я не поплыву, — неожиданно низким басом произнес Седых.
Остальное произошло в полном молчании. Аня вскочила на ноги и, как была в легком летнем платье, перешагнула через борт. Брызги обдали старика, но он даже не шелохнулся.
Напрасно оглядывалась Аня назад — отец так и не посмотрел в сторону плывущей дочери.
На берегу, растерянно прижав руки к груди, стояла полная женщина и нервно теребила косынку.
Выскочив из воды, Аня бросилась к ней на шею.
— Мокрая какая! Ах ты, боже мой! Сумасшедшая! — говорила Елена Антоновна, отталкивая смеющуюся Аню.
Аня потащила свою гостью в гору. Наверху, оставив ее, запыхавшуюся, она обернулась и помахала рукой. Посредине пруда виднелась маленькая лодочка с сутулой белой фигурой на корме.
— Ты будешь переодеваться? — спросила Елена Антоновна.
— Нет! — засмеялась Аня. — Мне не так жарко будет.
Они сели на поваленное бурей дерево. Аня — на самое солнце, Елена Антоновна — в тень. Начались расспросы. Спрашивали друг друга о самых незначительных вещах, хотя и не виделись несколько лет.
— Я, Аня все знаю из твоих писем, — говорила Елена Антоновна, — но не все понимаю.
— Что же тут непонятного? В моей жизни, кажется, все так просто и ясно. Есть радость, есть горечь… Разве не так?
Аня немного откинулась назад, опершись руками о ствол, на котором сидела, и закинула голову. В позе ее было что-то озорное, но глаза были печальными. Над вершинами деревьев быстро неслись облака.
— Ты-то ясная, — улыбнулась Елена Антоновна, любуясь легкой фигуркой Ани в мокром, облегающем тело платье, — а поступки твои не так уж ясны.
— Да? — улыбнулась Аня, не меняя позы.
— Я ведь думала, что мы вместе работать будем. Помнишь, там, на корабле. У тебя была верная и нежная рука.
Аня замотала головой, все так же загадочно улыбаясь.
Елена Антоновна встала и, взяв Аню за плечи, посмотрела ей в глаза:
— Андрея любишь?
Аня кивнула. Елена Антоновна встряхнула ее:
— Глупая! Ах, боже мой, какая глупая! А я тебя считала настоящей женщиной.
— А что такое настоящая женщина?
Елена Антоновна села и обняла Аню за талию:
— Ты знаешь, как поступила бы настоящая женщина? Она, может быть, бросила бы медицину, но для того, чтобы работать вместе с мужем, воплощать в жизнь его идею, которая увлекает сейчас всю страну. А ты? Мужчины, Аня, не прощают таких вещей. Ты вдруг избрала далекую, чуждую ему специальность. Делаешь вид, что собираешься работать над какой-то своей собственной идеей. Ради чего, девочка моя, скажи, ради чего?
Аня опустила голову.
— Ты знаешь, — продолжала Елена Антоновна, — я видела его в Сочи и сразу поняла, что происходит между вами. Я поняла это, хотя мы сказали с ним всего лишь несколько слов… Еще ребенка вам надо иметь, вот что!
Аня скосила глаза, потом неожиданно быстро повернулась. Елена Антоновна подождала, но, видя, что Аня молчит, продолжала:
— Я решила обязательно с тобой повидаться. Ну зачем тебе эта реактивная техника или как она у вас там называется? Или уж будь врачом, или иди следом за Андреем. Он у тебя талантливый, сильный и достоин этого.
Аня засмеялась и отвернулась от Елены Антоновны.
— Вы ничего, ничего не понимаете, — сказала она, вдруг становясь серьезной. — Простите, Елена Антоновна, что я так сказала…
Елена Антоновна пожала плечами.
— Хотите, я объясню? — Аня вскочила. — Выдумаете, что я не женщина, что я выродок какой-то? Я никому об этом не говорила, но вам скажу.
Елена Антоновна тоже поднялась и пристально посмотрела на взволнованное, покрасневшее лицо подруги.
— Я не только потому бросила медицину, что не верю в нее. Я не могу сейчас иметь ребенка. Еще слишком больно, но… я хочу участвовать в том огромном, большом, значительном, что задумал Андрей. Я не только полюбила Андрея — я давно увлеклась его проектом Арктического моста.
— А потом увлеклась полетом на Марс?
— Ах, нет! — отмахнулась. Аня. — Это я только так всем говорила.
— И Андрею?
