компенсации за увольнение, но без права более работать в СМИ. Вот так-то!
Шауль поднялся и сделал шаг к двери.
– А это кто допивать будет? – с негодованием вопросил Саша, указывая на едва початую бутылку.
– Ты, – радостно объявил Шауль. – Считай, как кончится водка в бутылке, так и власть мафии кончится.
– Советская власть, – пробормотал репатриант.
– Что-что?
– Ничего, это я так...
– Да-да... Расположились на привал. Судя по разговорам, собираются двинуться не ранее чем часа через полтора-два. Понятия не имею. Да нет, Диаб, нормальный у меня голос, просто я тихо говорю, чтобы не услышали. Хорошо, буду вас информировать, что и как. Иншааллах!
– Я все сказал, как вы мне велели? – спросил Гассан, откладывая в сторону «МИРС».
– Все о’кей, – отреагировал рав Хаим и подошел к Натану, который в этот момент сидел на уступе скалы и перепаковывал рюкзак.
– Шестьдесят Девятый, – сказал он. – Помнишь наш спор две недели назад о том, каким маршрутом идти? Так вот, тогда я решил идти длинным маршрутом. Ты предлагал – короткий. Теперь надо выработать третий маршрут. Собирай народ.
После чего обратился к Эвану:
– Отведи-ка этого Гассана куда-нибудь в сторонку. Ему совершенно не обязательно слушать, о чем мы говорим.
Каким образом шестидесяти восьми человекам удалось на узкой тропке сгрудиться так, что они расслышали все, что говорил один человек, да и то чуть ли не вполголоса, осталось загадкой. А впрочем, говорил рав Хаим достаточно коротко. И ясно.
– На том маршруте, который мы наметили с самого начала, нас ждет засада. Но бой с арабами не входит в наши планы. Мы хотим одного – вернуться домой. Поэтому вместо того, чтобы идти долинами на северо- северо-восток, а потом, после Мухайям-Фариа, понемногу сворачивать в сторону Канфей-Шомрона, мы сейчас круто сворачиваем на восток и идем прямо по хребтам. Это опасно. Придется ночью карабкаться по скалам без спецснаряжения. Но альтернатива – возвращение в Элон-Море. А это исключено. Следовательно, выходим через пятнадцать минут.
После чего он пошел искать Эвана с Гаcсаном и нашел их метрах в тридцати от лагеря, причем Гассан лежал прямо посреди тропы, зарывшись лицом в ладони, а Эван в растерянности стоял над ним. Рав Хаим присел на корточки возле пленника и скомандовал:
– Подъем!
Тот оставался на месте. Время от времени судорога пробегала по его телу. Он не ползал во прахе, рыдая и заламывая руки, как это было сорок минут назад, и не крепился, проявляя чудеса самообладания, как это было минуту назад. Он просто умирал.
Рав Хаим присел на корточки, положил ему руку на спину.
– Гассан, ну что с тобой? – проговорил он, и в голосе его прозвучало сочувствие к арабу. – Пойдем, Гассан!
Гассан поднял перепачканное лицо и долгим тоскливым взглядом посмотрел на рава Хаима.
– Мне конец, – прошептал он. – Если вы меня не прикончите, когда я перестану вам быть нужен, то Мазуз Шихаби прирежет, когда обман раскроется.
– Мы не убийцы! – отвечал рав Хаим. – А с твоим Мазузом или как там его... Придумаем что-нибудь. Поселенцы не бросают друзей.
Фраза эта, конечно, была произнесена немного на публику, но «публика» в лице Гассана резко вскинула голову и дрогнувшим голосом спросила:
– Значит, я теперь вам друг?
– Ну... – рав Хаим замялся, – в каком-то смысле друг или... или можешь им стать.
– Тогда еще хуже, – безнадежно опустил глаза араб. – Вы нашему народу враги, а я вам друг. Значит, я предатель.
Если бы Гассан сейчас посмотрел в лицо раву Хаиму, то он увидел бы, насколько позволял свет вновь обнажившейся луны, что тот закатил глаза к небу. Самое время вести политико-этическую дискуссию с представителем дружественной нации. А с другой стороны, что делать – не сапогом же ему под ребра? Но Гассан не видел его лица, а только слышал голос, немного скрипучий, но успокаивающий, как валерьяновый корень.
– Ой вэй! – вздохнул рав Хаим. – Во-первых, мы не враги твоему народу. Ну подумай сам – что мы вам дурного сделали? Когда появились поселения, у вас появилась работа... Лечитесь в наших больницах...
– Старики говорят: евреи пришли – дождь начал идти... – вставил Гассан.
– Это точно, – подтвердил рав Хаим. – Я сам старик и здесь уже тридцать лет. Могу подтвердить – у меня на глазах менялся климат. Пустынная земля – не только в поселениях, но и в ваших деревнях – стала превращаться в цветущий сад. Тебе сколько лет?
– Двадцать пять, – отвечал Гассан.
– Вот видишь – большой уже. А теперь скажи – стало лучше при Автономии? Кто вас больше обирал – наша власть до девяносто шестого или ваша после девяносто шестого, когда эта звериная Автономия была создана?
Гассан не нашелся, что ответить. Воодушевленный его покорным молчанием, рав Хаим продолжал:
– Теперь – почему ты себя зачисляешь в предатели? Я понимаю, если бы из-за твоего поступка погибли твои соплеменники – пусть террористы, пусть бандиты, но по крайней мере по отношению к ним ты был бы предателем. А так – ты никого не губишь, ты спасаешь жизни, причем жизни людей, которые никого не собираются убивать.
– А вы бы стали спасать жизнь противнику? – взглянув исподлобья, спросил Гассан.
– Если бы я знал, что в свою очередь он никого не будет лишать жизни, а готов бороться против меня только цивилизованными методами – конечно.
Гассан задумался. Был бы у него сейчас в руках мобильный телефон, он бы обязательно пощелкал им, открывая и закрывая – очень нервы успокаивает.
– А вы меня точно выручите? – спросил он. – А как?
– Не знаю, – признался рав Хаим. – Но обещаю – что-нибудь придумаю. Жив ты останешься.
– Пойдемте, – устало сказал Гассан, поднимаясь с земли.
Впрочем, когда он поравнялся с Эваном, ему в голову пришла мысль, от которой на душе стало веселее. Диск, за которым охотятся, не у него, но он тоже, как Расем и неизвестный владелец, знает, где он, и, если его кто-то посмеет тронуть, всегда сможет пригрозить: «В случае моей смерти информация с диска будет обнародована!»
– Береги этот диск, – заговорщицки шепнул он Эвану. – И если что, передай его Мазузу Шихаби.
Эван, разумеется, ничегошеньки не понял.
– Капитан Яаков Кацир слушает.
– Алло! Г-господин к-капитан? Это Ахмед говорит. Г-господин к-капитан! Я наконец-то выбрался из деревни и направляюсь к вам. Да-да! У меня для вас ценнейшие, важнейшие сведения! Д-да про засаду на плат-то Иблиса. Но г-главное, я узнал, что бывшая территория п-поселения К-канфей-Шомрон уже продана и к-куплена! И я даже знаю, кем куплена и что здесь хотят сделать. До скорой встречи, г-господин к- капитан!
– До скорой встречи, – сказал в пустую трубку Коби.
Который час? Двадцать три ноль пять. Он поглядел на мерцающую тупым свечением черную тайваньскую подделку на пластиковом ремешке. Повесить, что ли, вон там, возле полки, настояшие большие часы – деревянные, с белым циферблатом, с маятником, вроде тех, что висят у него на кухне в Альфей Менаше? И маятник будет мотаться туда-сюда, и Коби будет смотреть на него, и все будет веселее.
Коби набрал отцовский номер.
Все начали спешно собираться в дорогу. За исключением Натана Изака. Он, видно, о чем-то всерьез задумавшись, отошел в сторону, сел на камень.
– Что с тобой, Шестьдесят Девятый? – спросил рав Хаим, подходя к нему.
