замыслы Абдаллы, он может закусить удила, и тогда Камаль, не Камаль – ничто его не остановит. И вообще, война, хоть и не объявлена, но уже фактически началась. А в расположении противника не спят. Камаль вдруг почувствовал ту щемящую тоску, которая всегда посещала его, когда он оказывался в отрыве от Хозяина. Это были ощущения мобильного телефона, тоскующего по подзарядке.
– Аззам – Расем – Диаб... – произнес Камаль своим однотонным голосом. – Не исключено – что и Ахмед – Хури – о котором – вы мне рассказали – тоже – окажется – у него – в фаворе. Интересно – знать – где во всем этом – вы. Насколько мне известно – именно вы – Анвар – фактически – создали – движение – «Мучеников». Не одна – и не две – акции – этого союза – на вашем – счету. В частности – вы – являетесь – тем – легендарным – «Халедом» – который – курировал – брата – этого – самого – Мазуза – и когда – он сначала – подвозил Сарасру – в Ган-Шмуэль – на шахиду{Здесь – теракт-самоубийство.} – и когда – впоследствии – был заброшен – в еврейское – поселение. Мазуз – тогда – ходил – у вас – в подчиненных. Так что назначение – вас – на должность – заместителя – начальника – штаба – мы расцениваем – как вариант – почетной отставки. Господин Шихаби – готовит – боевую операцию – на плато Иблиса – забыв – поставить вас – в известность. Господин Шихаби – осуществляет – похищение агента – могущественнейшего – человека – в Палестине – а вы об этом – и понятия не имеете.
– Может быть, Юсефа еще никто и не похищал... – растерянно произнес хозяин дома, подавая гостю на медном подносе кофе, просвечивающий через тончайший фарфор, из которого была изготовлена чашечка.
– Это было бы – весьма удивительно, – без намека на удивление произнес Камаль. – Мы никогда не слышали – чтобы человек – столь внезапно – исчезал. И, будучи – членом штаба – не являлся – на его заседание.
– Какое заседание? – удивился на этот раз уже хозяин дома.
– Разумеется – речь идет – о том заседании штаба – которое было назначено – на вчера, ровным голосом пояснил Камаль.
– Так вчера же не было никакого заседания штаба...
– Мы – не знали, что не было, – ничего не выражающим голосом отозвался Камаль. – Возможно – уважаемый Анвар – вы что-то – перепутали. Впрочем – наш общий друг – Абдул Халим – которого я так же – как и вас – потревожил – подняв с постели – примерно час назад – тоже – почему-то заявил мне – что ни о каком – заседании – ему неизвестно. А вот господин Мазуз Шихаби – несколько часов назад – по телефону – поведал Абдалле – аффанди – что заседание состоялось – и на нем – присутствовал весь штаб – в полном составе – следовательно, и вы – с Абдулом Халимом – все – кроме без вести – пропавшего Юсефа Масри. – Мы бы очень – просили вас – Анвар – объяснить – кто из вас – пошел – по пути – дезинформации – и лжи – вы – или господин Шихаби. При этом – было бы – очень мило – с вашей стороны – не отводить – взгляд – в сторону – дабы у собеседника – имелась возможность – смотреть вам в глаза.
Белой была фарфоровая чашечка, которую Камаль держал в руке. Белым было лицо самого Камаля, к которому не приставал загар и которое не знало, что такое румянец. Но белее всего стало лицо Анвара, когда его язык, с трудом слушаясь хозяина, шепотом произнес имя прославленного вожака «Мучеников Палестины».
– Разумеется, – без каких-либо эмоций произнес Камаль. – Именно – это – и предполагалось. Теперь остается – выяснить – лишь одно – зачем – Шихаби – лжет.
– Понятно, – задумчиво сказал Натан Изак. – Ну что ж, террористы подождут, а нам с тобой, видать, есть о чем покалякать. Значит, ты убежден, что она сможет стать настоящей еврейкой Торы?
– Еще как! – воскликнул Эван. – У нее все это идет через такую боль!.. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется – что выстрадано, то навсегда!
– Навсегда, да? – грустно усмехнулся Натан, глядя на Эвана сквозь очки со стрекозьими глазами. – Уж как мы выстрадали эту землю! Тоже казалось – навсегда. А видишь – раздаем! Налево-направо, налево- направо! Ну да ладно, не об том речь.
Он помолчал.
– Скажи, Эван, а любовь... тоже – навсегда?
– Конечно! – буквально вскричал Эван. Он явно собирался разразиться пламенным спичем на тему любви и дружбы, но старик прервал его.
– Хорошо, хорошо! Верю, верю! А сейчас – все! Видишь – вон, то самое поле!
– Про которое с таким чувством рассказывал Гассан? – спросил Эван.
Натан кивнул.
– Луна за тучами. Давай пока что соберем наши автоматы. А как она вылезет – мы тоже вылезем. Вон на те скалы. Местность осмотрим!
Но луна не торопилась выходить из-за туч, и нетерпеливые евреи, не дожидаясь этого светлого мига, сами поползли на скалы. Так что спустя минут сорок, когда ночное светило все же сподобилось озарить мир, они уже находились довольно высоко. Правда, все лодыжки у них до крови были исполосованы колючками, для которых полотняные штанины – не преграда. При этом у Эвана болела ступня – ее он потянул, когда неосторожно поставил ногу на «дышащий» камень, а тот вдруг сорвался в пропасть. Парень сам едва не последовал за ним, но в последний момент умудрился впрыгнуть на белеющий во тьме известняковый уступ. К счастью, скалы эти находились достаточно далеко от дороги, возле которой арабы устроили засаду, так что никто ничего не услышал. Зато, когда взошла луна, глазам наших героев открылась восхитительная картина. Поле, казалось, освещалось экраном огромного телевизора. Это впечатление было, разумеется, ошибочным – просто срез горы, у подножия которой пролегала дорога, был настолько обильно обласкан луною, что создавалось впечатление, будто он сам источает голубоватое свечение. На его фоне кургузо паутинились придорожные кусты, а в них копошились большие черные насекомые, с которыми, по хитроумному плану Натана, двум неугомонным евреям предстояло вступить в схватку.
– Смотри, – отрывисто шептал Натан, сверкая в лучах луны стрекозьими очками. – Наши – на юго- западе. А мы этих гадов отвлечем! Сейчас мы от них – к западу. Подползаем поближе, открываем огонь, передвигаемся перебежками. Пусть думают – нас много. Когда откроют ответный огонь, отступаем на север. Утягиваем за собою. Видишь – вон там – дорога заворачивает направо, к северо-востоку. Туда нам и надо их увлечь. Будем отступать, отстреливаться, они – наседать. Решат – мы уходим на территорию бывшей базы «Йосеф». Ее в девяносто девятом Барак{В 1999-2000 премьер-министр Израиля. Ныне – руководитель партии «Авода», министр обороны.} отдал арабам. Очень предусмотрительно. Подарок к Интифаде. Пустим их по ложному следу, а потом – самим, самим отрываться, ноги уносить. Не шибко это легко! Могут поднять головорезов из окрестных деревень. Начнут прочесывать местность. Устроят облаву по всем правилам. И нам...
Он провел по горлу большим пальцем.
– Ладно, не дрейфь! Выкрутимся! Главное, нам повезло. Гляди! Поле кукурузное! Им бы в этой кукурузе, в кукурузе попрятаться! А они – дебилы! По придорожным кустам расползлись! Результат: мы их видим, они нас, они нас – нет! Давай, Эван!
Иерусалимский камень крошится под подошвами его «джонлоббовских» ботинок. Очень тяжело ползти по стене. Странно, что здесь, вдали от Аль-Кудса{Арабское название Иерусалима.}, дом облицован иерусалимским камнем. И еще что-то странно, но он, Камаль, не может понять, что. Он карабкается по стенке, подоконник еще далеко; до него никак не дотянуться. Он на мгновение застывает, прижавшись к уступу, и проверяет, на месте ли пистолет. Пистолет на месте, гладкий и холодный. Камаль с удовольствием представляет, как, проникнув в комнату сквозь окно, направит его на Мазуза Шихаби и скажет: «А ну, говори, что за козни ты строишь против нашего Абдаллы Таамри? Куда ты дел Юсефа Масри?» Да, это будет здорово, но ощущение чего-то странного, даже можно сказать, неправильного, не покидает Камаля. Ладно, надо посмотреть наверх. Интересно, подоконник еще далеко? Очень далеко! Полз он, Камаль, полз, а не только не приблизился к окну, но наоборот – даже отдалился. Все странно и неправильно. Жалко, вниз нельзя смотреть – голова закружится. Но очень хочется посмотреть – что оно там, внизу? Интересно, сколько метров отделяют его от земли, на которой стоит Анвар и машет ему снизу рукой.
Камаль опускает глаза. Земли нет. Нет ни Анвара, ни земли, ни травы. Ни в ста метрах внизу, ни в двухстах, ни в трехстах. Нигде. У ног Камаля плещется Ничто, уходящее в Никуда. И это странно и
