Через несколько дней после отъезда Карач-мурзы болезнь Тимура резко обострилась, и в ночь на девятнадцатое февраля он умер, передав верховную власть своему старшему внуку Пир-Магомету. Но другие родичи не пожелали этому подчиниться, и сразу вспыхнула смута. Против Пир-Магомета выступил второй внук Тимура, любимец войска Халил-Султан[143].
Поход на Китай был отменен, и среди тимуридов началась кровавая борьба за власть, сопровождавшаяся быстрым развалом империи. В первый же год усобиц от нее отпали Индия и Багдадский халифат, а Хорезмом овладел эмир Эдигей. Многие области Средней Азии обособились под властью различных родственников Тимура и местных эмиров.
Только через пять лет победителем из междоусобных войн вышел сын Тимура, Шахрух, который обосновался в Герате, а Мавераннахр отдал своему сыну, Улуг-беку.
Государственная жизнь под властью тимуридов здесь продолжалась еще целое столетие, временами даже не без блеска. Но империя Тимура умерла вместе с ним, потому что среди его потомков вовсе не оказалось таких талантливых организаторов и полководцев, какими изобиловал род Чингиза.
Известие о сговоре Тохтамыша с Тимуром эмир Эдигей получил в начале марта, но о смерти Тимура он еще ничего не знал, и потому полученная новость его встревожила, тем более, что всего за неделю до этого он снова потерпел от Тохтамыша поражение, на этот раз гораздо более серьезное, чем предыдущее.
Осенью против Тохтамыша действовал его отряд численностью всего в три тумена под начальством темника Бузан-бека, которого Эдигей знал как храброго и опытного военачальника. Но когда этот отряд был разбит, а сам Бузан-бек попал в плен, эмир эмиров пришел в ярость и решил, что пора раз и навсегда покончить с врагом, который снова становился опасным.
Он прибыл на реку Тобол сам во главе семи туменов отборной конницы. При его приближении Тохтамыш со своим войском, как обычно, скрылся в лесах, и где он находится, Эдигей точно не знал. Наконец, его разведчики обнаружили противника, который расположился станом на большой лесной поляне между Чингиз-Турой и Искером[144] .
По татарскому обычаю, Эдигей решил обойти его и напасть одновременно с двух сторон. Для этого, приблизившись к лагерю Тохтамыша с запада, он послал по два тумена в обход справа и слева, а с остальными тремя остался в засаде, возле дороги на Чингиз-Туру, не сомневаясь в том, что уходя из окружения, его противник побежит именно сюда.
Но Тохтамыш, расставивший в лесу скрытые дозоры и внимательно следивший за всеми передвижениями Эдигея, – его перехитрил: едва посланные эмиром обходные отряды отошли на значительное расстояние, он скрытыми лесными тропами быстро подошел к главным силам Эдигея и, напав врасплох с разных сторон, жестоко разгромил их. Сам эмир эмиров едва спасся от плена, тумены его были частью истреблены, частью рассеялись по лесу. Несколько часов спустя такая же участь постигла один из отрядов, посланных Эдигеем в обход: он был окружен и уничтожен почти полностью. Другой отряд, от встреченных в лесу беглецов узнав о случившемся, успел вовремя отступить.
Эдигею понадобилось несколько дней, чтобы собрать своих уцелевших бойцов. С ними он поспешно отошел на юг и остановился в степи, в двух переходах от Чингиз- Туры. Здесь его нашел гонец Хумар ад-Дина, присланный с новостями из ставки Тимура.
В полученном сообщении говорилось, что Железный Хромец обещал помочь Тохтамышу по возвращении из китайского похода, но Эдигея это не успокоило. Он вполне допускал, что Тимур просто хитрит, чтобы усыпить его бдительность.
«Войско его пока стоит возле Отрара, – думал эмир, – и только сам Хромой да Аллах знают, куда оно оттуда двинется. Может быть, он нарочно кричит о Китае, а пойдет прежде всего сюда. Я бы на его месте так и сделал, чтобы не оставлять у себя за спиной врага, который отберет у меня Хорезм и Азербайджан, пока я буду воевать в далеком Китае».
Эдигею было совершенно ясно одно: чтобы не оказаться между молотом и наковальней, нужно покончить с Тохта-мышем сейчас же, пока не выступил Тимур. С силами меньше четырех туменов, которые у него теперь оставались, идти открыто на Чингиз-Туру, куда после своей победы возвратился Тохтамыш, было бы безумием, ибо противник имел войско гораздо больше. Но можно было рассчитывать на то, что Тохтамыш в ближайшее время не ожидает нового нападения и потому не будет особенно бдительным. Эдигей, как опытный воин, хорошо знал, что если ему удастся подойти незаметно и ночью напасть на город врасплох, все преимущества будут на его стороне, несмотря на неравенство сил. И он решил попытаться осуществить этот план.
Под видом купцов он заслал в Чингиз-Туру несколько своих людей, приказав им высмотреть и разведать все, что могло облегчить ночной налет. Пять дней спустя один из посланных возвратился и привез самые благоприятные известия: в стане Тохтамыша царила полная беспечность; тумены его были разбросаны по пастбищам вокруг Чингиз-Туры, за исключением одного, который нес в ней охранную службу. Но сам хан и его приближенные жили не в городе, а в трех верстах к северу от него, где на большой поляне стояли их шатры под охраной всего трех сотен нукеров, ибо какое- либо нападение с этой стороны, минуя город, казалось совершенно невозможным. Поляну подковой охватывал лес, что чрезвычайно облегчало задачу Эдигея.
На следующий день, после полудня, он снялся со стоянки и, чтобы сбить с толку возможных наблюдателей Тохтамыша, двинулся на юг, по направлению к Сараю. Но едва стемнело, повернул обратно и, уклоняясь к востоку, шел быстро'4всю ночь, а перед рассветом спрятал свой отряд в подходящей для этого роще. Так, двигаясь ночами и отдыхая днем, он обошел Чингиз-Туру далеко с востока и на пятую ночь, никем не замеченный, со всех сторон окружил стойбище Тохтамыша.
Через полчаса все было кончено. Перерезать спавших нукеров не составило труда, сделано это было так быстро и тихо, что Тохтамыш проснулся только тогда, когда воины Эдигея ворвались в его шатер. Хан вскочил с постели, но в ту же секунду снова упал на нее с разрубленной головой. Для верности его еще пронзили двумя или тремя копьями. Когда несколько минут спустя в шатер вошел эмир эмиров, ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться в том, что враг его мертв.
Все приближенные хана были перебиты, шатры разграблены, и отряд Эдигея, обойдя стороной мирно спавшую Чингиз-Туру, к рассвету был уже далеко на пути в Сарай.
ГЛАВА XXIX
«Не возлагает Аллах на душу человека ничего, кроме возможного для нее».
Карач–мурза прибыл в Чингиз-Туру в конце марта, через несколько дней после смерти Тохтамыша. Здесь он застал двух старших сыновей убитого хана, Джелал ад-Дина и Керима-Верди. Первый из них сидел на улусе в Искере и, оповещенный о случившемся, прискакал сюда два дня тому назад; второй в роковую ночь случайно заночевал в городе и потому избежал гибели. Оба они сейчас были совершенно растеряны и не знали, что предпринять, тем более что ни один не доверял другому.
Керим–Верди, хитрый и честолюбивый, в душе отнюдь не склонен был уступить Орду Эдигею, но он хотел бороться за престол для самого себя, а не для Джелал ад-Дина и потому уже обдумывал, как и когда ему выгоднее будет отделаться от старшего брата.
Джелал ад-Дин, отважный воин, но ограниченный человек, горел желанием продолжать борьбу, но сам был неспособен ее организовать, а потому он несказанно обрадовался приезду Карач-мурзы, ум и бескорыстие которого были ему известны с детства.
Радость его возросла стократ, когда Карач-мурза сообщил, что посольство его увенчалось полным успехом и что Тимур обещал им свою помощь.
– Если так, собаке Идику конец! – воскликнул он. – Я объявлю себя
