части.
Она натянуто улыбнулась.
— Тогда можно расслабиться.
Но выглядел Фил так, словно целиком и полностью состоял из одного только напряжения. С утра, когда она видела его последний раз, он, казалось, успел постареть на несколько лет.
Нужно было что-то сказать ему. Поговорить с ним.
— Послушай, Фил, самое главное…
— Не надо, — еле слышно выдавил из себя он. — Не здесь. Не сейчас.
Он вздохнул. Словно атлант, расправивший плечи.
— Я не могу…
— Фил? Это же я. Я. Ты можешь быть со мной откровенен.
Он пытался смотреть ей в глаза, но взгляд его метался из стороны в сторону, будто его било током.
— Я… не могу. Не сейчас. — Опять вздох. — Я даже… — Он устало запрокинул голову. — Нет. Пойдем отсюда. Надо… Надо работать.
— Хорошо, но…
— Как он сюда попал? — вдруг ни с того ни с сего спросил Фил.
— Кто?
— Мальчик. Как он сюда попал? Если это временная камера, где он был до этого?
Он еще никогда не отталкивал ее с такой силой.
— Ну да, мальчик… В общем, по-моему, дело было так. Привести его сюда средь бела дня он не мог, верно?
— Верно. К тому же территория огорожена. Входа нет.
— Значит, дорога исключается. Разве что ночью, да и то это выглядело бы подозрительно. Возле дачных домиков есть еще одна тропинка. Куда она ведет?
— К микрорайону на берегу. Но там никакого освещения и сплошной бурьян. Настоящий рай для грабителей. И тянется она вдоль реки.
— Вот тебе и ответ.
— Он что, провел его по той тропинке?
— Нет. Привез по реке. Дом выходит на реку. Он мог причалить рядом, высадить мальчика…
Фил принялся задумчиво расхаживать по комнате.
— Все сходится. Ты же говорила об этом — о циклах, о ритме природы. Может, и река тут не случайно?
— Вполне возможно.
— Да… Тогда остается только один вопрос.
— Какой?
— Где он взял мальчика?
Марина слабо улыбнулась.
— Это тебе выяснять. Ты же полицейский. Я всего лишь психолог.
— Но ты с ним говорила.
— Да. И пройдет еще немало времени, пока он сможет дать нам хоть какую-то полезную информацию.
Они помолчали.
— Я составлю официальный рапорт, — наконец сказала Марина и, поглядев на часы, добавила: — А сейчас пора забирать Джозефину.
Фил вспомнил, что говорил с Доном и они согласились оставить девочку у себя подольше.
— Хорошо. Хоть какое-то облегчение.
И снова молчание. Марина посмотрела на Фила. Глаза его бесцельно блуждали по потолку. И не потому, что он искал что-то, а потому что избегал ее взгляда. Но почему? Он не хотел с ней говорить, не хотел признаваться, в чем дело. Неужели он настолько переживает из-за этого мальчика в клетке, но постеснялся говорить об этом перед коллегами? Будем надеяться. Иначе… Ей даже не хотелось об этом думать. Она снова протянула руку, но он, будто предвосхитив ее жест, отпрянул.
— Пойдем.
И он начал подниматься по лестнице. Она не сразу пошла за ним и несколько мгновений просто провожала его взглядом.
Это на него не похоже. Совершенно не похоже. Если он предпочитает что-то скрывать от нее, то это «что-то» должно быть очень важным.
В конце концов, они с ним — одно целое. В этом она не сомневалась и по отношению к другим людям ничего подобного никогда не испытывала. Это была настоящая, истинная любовь. Родство душ. Но с настоящей любовью приходит и настоящий страх. Что что-то испортится. Что кто-то из них умрет.
Или что их обоих поглотит тьма. Они ведь были израненными, нежными душами, которые когда-то сумели друг друга услышать и слились воедино.
Вдруг тьма вернется? Вернется и разрушит все, что у них сейчас есть?
Канат истончался…
Это была обычная комната для совещаний. С кондиционером. С опущенными жалюзи. Прямоугольный стол, окруженный стульями. А на нем даже графин с водой и стаканчики. Самая обыкновенная комната для совещаний.
Но совещание это никак нельзя было назвать обыкновенным.
Старейшины собирались уже много лет. Десятилетий. Сперва на открытом воздухе. Решения принимались у костра. Потом заседания перенесли в помещение, пропахшее свежераспиленной древесиной. Голые твердые стены и пол, сугубо функциональная мебель. Затем переместились в теплые, обшитые вагонкой номера с полированными столами, резными стульями и… ритуальными накидками.
Это были лучшие годы.
Потом — промежуточная стадия.
И теперь вот это — комнаты для совещаний. Конференц-залы. Самые обыкновенные офисные пространства.
Лица их изменились, но имена остались прежними.
Четверо. Всего четверо.
Пятый… отсутствовал. Как обычно.
Никакого общения помимо кратких приветствий. Никакой болтовни, никаких шуточек. Тишина. Напряжение гудело в воздухе, как туго натянутый провод, потревоженный ветром. За прохладу отвечал не только кондиционер.
Кто-то должен был начать.
— Полагаю, я выражу общее мнение, если скажу: ты что, совсем охренел?
Это говорил Законодатель. Лед тронулся, но теплее в комнате не стало. Слова Законодателя действительно выразили общее мнение присутствовавших. Они требовали ответов.
— Очень вас прошу, — вступил Мэр, как обычно, восседавший во главе стола, — давайте обойдемся без лишних эмоций. Проблему нужно рассмотреть трезво, спокойно. — Он взглянул на ответчика. — Но Законодатель, по сути, прав: мы ждем объяснений. Чем вы думали, Миссионер?
— А обязательно называть друг друга этими идиотскими именами? Нельзя хоть раз в жизни поговорить нормально? — Миссионер лишь покачал головой.
— Они нужны нам, — сказал Мэр. — Вы и сами это знаете.
— К тому же они имеют практичный смысл, — добавил Учитель. — Если кто-то подслушивает нашу беседу, он потом ничего не сможет доказать. Если возникнет необходимость что-либо доказывать…
— Итак, я повторю вопрос, Миссионер, — сказал Законодатель. — Чем вы думали?
— Вы же сами знаете, что нам нужны деньги, — принялся оправдываться Миссионер. — Иначе дело не пойдет. И тогда… Сами понимаете, что случится тогда. Вот я и решил избавиться от старой недвижимости. Мы ею больше не пользуемся, а в цене она возросла.
