трястись, как в лихорадке.
Тони лежал на спине посредине комнаты. Сначала она не узнала его, потому что все лицо было залито кровью. Она догадалась, что это он, только по одежде. Она подошла к нему и присела рядом. Вокруг головы разлилась зловещая темная лужа. На лбу и в области виска были видны раны. Она прикоснулась к ним. Череп был мягким, подающимся, словно пустая разбитая яичная скорлупа, которая удерживается только благодаря внутренней пленке.
Содрогнувшись, Марина отдернула руку и застонала.
Позади нее хлопнула входная дверь.
От этого звука ее буквально подбросило на месте. Она обернулась. Выход загораживала фигура в старой шинели. В одной руке нападавшего был зажат молоток, с которого все еще капала кровь. В другой руке он держал шприц для подкожных инъекций.
Марина сразу поняла, кто это.
Она попыталась подняться, но не смогла сделать этого достаточно быстро: материнский инстинкт, направленный на защиту ребенка, исключал любые резкие движения. Злоумышленник был уже рядом с ней. Она открыла рот, чтобы закричать, но он оказался быстрее. Бросив молоток, он зажал ей рот. Рука была огромная, грубая и мозолистая, а к тому же еще влажная и скользкая от крови Тони.
Марина отчаянно сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его. Ничего не помогало. Он был намного больше и сильнее ее. От шинели исходило зловоние.
Нападавший крепко держал ее. Она увидела приближающийся шприц и с новой силой попыталась вырваться. Она почти не почувствовала, как игла проколола кожу и впилась ей в шею.
Глаза Марины закрылись, тело обмякло.
Когда она потеряла сознание, неизвестный, стараясь не слишком давить на ее живот, потащил ее из дома на улицу.
Глава 71
– Вы знаете, что люди рассказывают о заброшенных деревнях, расположенных за много миль от другого жилья? – спросила Софи.
– Я слышал много разных историй, – ответил Фил. – Что именно вы имеете в виду?
Она снова криво усмехнулась, и ее безумные глаза сверкнули.
– Говорят, что там никто точно не знает, где чей ребенок. – Она засмеялась, потом снова стала серьезной. – Вы понимаете, что я имею в виду?
– А, – сказал Фил, – вы об этом.
Он вырос в здешних краях и не раз слышал о изолированных общинах на побережье и в глухой сельской местности. По опыту он знал, что большинство этих рассказов было правдой, по крайней мере когда-то.
– Если в семье умирает малыш, берут ребенка из другой семьи, чтобы найти замену своему.
– Да, такие вещи бывают.
Она кивнула.
– И никто даже слова не скажет.
– Нет, – сказал Фил. – Потому что тогда им придется признаться, откуда взялся первый ребенок.
Софи засмеялась.
– Вы тоже слыхали о таком.
– Но сейчас эти деревни не такие уж изолированные. Или я ошибаюсь? – спросил Фил.
Софи перестала смеяться. Она выглядела почти расстроенной.
– Я имею в виду, что везде проложили дороги и все такое. «Но они всё такие же безрадостные, – подумал он про себя. – Неприветливые и продуваемые всеми ветрами».
Она вздохнула.
– Так о чем мы все-таки говорим?… – спросил Фил, пытаясь выудить у нее, откуда она родом. Он мысленно прокручивал перед глазами карту Эссекса. – Это где-то на побережье? Джейуик? Уолтон? Или Фринтон?
Она не отвечала.
– А может быть, на реке? Брэдфилд? Врабнесс?
В глазах ее что-то мелькнуло. Он надеялся, что тот, кто сейчас смотрит на них в монитор, смог точнее заметить это.
– Итак, продолжим, – сказал он, поторапливая ее. – Вы рассказывали мне свою историю. О своей семье. Я готов, я слушаю вас.
Софи откинула голову назад и подняла глаза вверх, словно получала сигналы или инструкции из невидимого источника где-то на потолке.
– Нас было четверо… – начала она. – Я, мой брат, отец… – Она запнулась, в глазах что-то изменилось, лицо стало отсутствующим. – И моя мать…
Она замолчала, погрузившись в какие-то свои грезы.
– Так что насчет вашей матери? – напомнил Фил.
Голова Софи дернулась, и она посмотрела ему в глаза.
– Она умерла.
– Понятно. Она умерла.
– Или… исчезла. Я точно не знаю. Что-то в этом роде.
Она зажмурилась и наморщила лоб, словно напряженно пыталась что-то вспомнить.
– Я помню… других детей. По крайней мере, я думаю, что помню других детей. Я точно не знаю. – Она замотала головой, как будто разгоняя тягостные воспоминания. Как будто они принимали странную форму, которая ее не устраивала – Как бы там ни было, нас осталось трое. Я, мой брат и отец.
– Именно в это время вы и стали Гейл?
Она смутилась на какое-то мгновение, потом улыбнулась.
– Там я не была Гейл. Ею я стала, когда приехала сюда в Колчестер. Я всегда была Софи. Или София.
– София…
– Моя мама обожала кинозвезд.
– София Лорен, – догадался Фил.
Она кивнула.
– Верно.
– А ваш брат?
– Он Хестон. В честь…
– Чарльтона Хестона.[11]
Она снова кивнула. Потом лицо ее помрачнело.
– Да…
– Продолжайте, Софи, – сказал Фил, пытаясь снова вытянуть ее на рассказ. – Вы говорили о своей матери. Она умерла? Или исчезла?
– Да…
Фил ждал. Молчание. Он решил помочь ей.
– А что произошло после этого?
– Просто нас осталось всего трое. И с тех пор уже всегда было только так.
– И вы были… счастливы?
На Софи накатила новая волна воспоминаний. Глаза ее снова помрачнели.
– Мой отец… – Лоб ее напряженно сморщился. – Мой отец… У него были… потребности…
«О господи, – подумал Фил, – этого еще не хватало!» Собственно, чего-то такого он и ожидал. Потрясение, которое в итоге привело к расстройству рассудка. Он еще больше понизил голос и задал вопрос, ответ на который был ему уже известен:
– Потребности какого рода?
– Мужские потребности.
– И вы… удовлетворяли их?
Она кивнула.
– Да. – Ее голос как-то сжался, вернулся в прошлое. Стал тоньше, детским. – Я должна была
