кости превращается во что-то непоправимое. – Куин снова наполнил свой бокал. – А ты помнишь, Элли, ту глупую историю, которую в прошлом месяце за обедом Меррик рассказывал маме?
Элис вопросительно изогнула бровь:
– Ты имеешь в виду обед по случаю твоей помолвки? Меррик сказал что-то такое, что бедный дядя Чес чуть не умер от смеха. Только я не совсем поняла, в чем была суть.
– Да, Чесли еще долго смеялся. Видишь ли, цыганка наложила на нас проклятие.
– О чем ты говоришь?
– На Аласдэра, Меррика и меня, – объяснил Куин. – В прошлом сентябре. Мы были на запрещенном боксерском матче в Суррее.
– Меррик был на боксерском матче? – изумилась Элис. – Вы с Аласдэром, двое негодяев, меня не удивляете. Но Меррик? Да никогда.
– Ну, я уверен, он больше никогда не сделает этого, – заметил Куин. – Во всяком случае, вместе со своим братом. Аласдэра застали, когда он забавлялся с женой кузнеца, и этот парень решил нас всех убить из пары старых мушкетонов.
Элис криво усмехнулась:
– Ужасно интересно! Не забыть бы рассказать маме. Куин мрачно взглянул на сестру:
– Думаю, что ты говоришь это не всерьез. Короче, эта цыганка позволила нам спрятаться в ее шатре.
– Вы вынуждены были прятаться?..
– Да, а за это она заставила нас показать ей ладони и заплатить за гадание. – Куин замолчал и иронично улыбнулся. – В то время это выглядело очень забавно.
– О, даже сейчас это кажется очень забавным, – согласилась Элис. – Так что же? Что она тебе сказала?
Куин ответил не сразу.
– Она сказала, что в прошлом я часто поступал необдуманно, – наконец проговорил он мрачно. – Она сказала, что я заплачу за это, и дорогой ценой. Затем она сказала, что моя курочка возвращается домой выводить цыплят.
– Она имела в виду «твоих цыплят», не так ли? Куин слегка пожал плечами:
– Я спросил ее об этом, но она мне не ответила. Затем она сказала, что мы трое заслужили проклятие своим распутным поведением и что прошлое будет преследовать нас всю жизнь или что-то в этом роде. Она также сказала, что теперь необходимо, чтобы мы «исправили» содеянное во что бы то ни стало.
– Боже мой, у тебя совсем не будет свободного времени, если тебе придется искупать грехи еще на этом свете, – пошутила Элис.
Куин с грустной улыбкой взглянул на сестру:
– Глупо, не правда ли? Однако эти слова цыганки наводят меня на кое-какие мысли:
– Ты, Куинтин, думаешь слишком много, – заметила Элис. – Сейчас же перестань и ложись спать. Да, насчет мамы я просто пошутила.
Где-то в глубине дома часы пробили полночь. Удары глухим эхом раздавались в тишине.
Элис встала, взяла подарок Куина и, улыбнувшись, произнесла:
– Ну вот! Наступил долгожданный день моей свадьбы. Пожелаешь мне счастья?
– Большего, чем у тебя когда-либо было, Элли, – с чувством проговорил Куин. – Желаю тебе долгой и счастливой жизни с твоим Генри.
– Спасибо, верю, что так и будет. – Элис наклонилась и поцеловала брата в щеку. – С Рождеством тебя, Куин.
Глава 16
Тревожные дни
В день свадьбы Элис, словно по волшебству, с утра светило солнце. Лежавший повсюду снег ярко блестел в его лучах. Снег был неглубоким, и было понятно, что долго он не продержится. Но сейчас он лежал белым пушистым ковром, накрыв собой грязные разбитые дороги и пожухлую траву.
Сразу же после завтрака прибыл викарий. Элис и Генри обменялись обетами в гостиной Арлингтона. Это была короткая церемония в семейном кругу, как того пожелала мать Куи-на. Присутствовали лишь Куин, его мать, дети и трое самых доверенных слуг Арлингтона. Элис в темно-синем шелковом платье и новом жемчужном ожерелье выглядела просто красавицей. Генри тоже был одет безукоризненно. Новый костюм сидел на нем как влитой. Вместе Элис и Генри смотрелись великолепной парой.
По окончании церемонии миссис Прейтер заплакала и расцеловала жениха и невесту. Матушка Куина также украдкой прикладывала платок к глазам. Куин пожал Генри руку и поцеловал сестру в щеку. Викарий сиял так, словно все это было делом его рук. Затем все отправились в церковь Святой Анны. Наступило Рождество.
Куин сидел рядом с матерью в маленькой деревенской церкви и пытался понять смысл проповеди, но мысли его явно были где-то далеко. Он надеялся, что гром небесный не поразит его, а думать он мог только о Серилии. Серилия, его дочь, замерзшая, бледная и дрожащая. Хотя родительские чувства раньше ему не были знакомы, беспокойство о дочери Куин ощущал как нечто естественное и привычное.
Когда служба окончилась, прихожане высыпали на улицу под яркие лучи солнца, льющиеся с ясного прозрачного неба, взрослые – чтобы негромко побеседовать, а дети – стремясь выпустить на свободу накопившуюся энергию. Они принялись лепить снежки, но снег быстро таял в руках. Известие о свадьбе Элис и Генри быстро разнеслось в толпе, и скоро молодоженов тесным кольцом окружили желающие поздравить их. Вот чем закончилось желание Элис обойтись на свадьбе без посторонних, подумал Куин. Для этого Арлингтон-Грин был слишком маленькой деревней. Куин присоединился к матери и встал сбоку от счастливой пары. Радуясь за сестру, он тем не менее не переставал тревожиться за Серилию.
Вскоре толпа вокруг Генри и Элис начала редеть. Куин огляделся и заметил, что никто из Хилл-Корта, включая слуг, не присутствовал на утренней службе. Очень, очень странно. И тут Куин увидел Люси Уотсон с двумя ее рыжими озорниками, пробиравшуюся сквозь толпу. Она явно направлялась к Куину.
– Счастливого Рождества, Люси, – приветствовал ее Куин.
– Ваше сиятельство. – Люси ответила легким реверансом. – Я думала, что вы могли заметить, что из дома Чесли никто не пришел сюда.
– Да. Меня это удивило, – ответил Куин, почувствовав вдруг что-то неладное.
– Так вот, так получилось, что я пораньше пошла отнести рождественский подарок тете Эффи. – Люси не спускала глаз с лица Куина. Чувствовалось, что она с осторожностью подбирает слова. – Дела там неважные. Ночью леди Серилии стало плохо.
– Плохо? – воскликнул испуганно Куин. – Боже милостивый! Насколько плохо?
– У нее началась лихорадка, – ответила Люси. – Плохо становилось с каждым часом. Послали за доктором Гул-дом, это все, что я знаю. Но может быть, кто-то захочет пойти туда как можно скорее, если... если пожелает, милорд. Вот все, что я могу сказать.
Куин не успел ответить, как Люси исчезла.
Куин тихо сказал что-то на ухо Элис, пожал руку Генри и покинул церковный двор. Все это утро он ждал известий от Вивианы. И только страх за Серилию заглушал его гнев на то, что она не сдержала слова.
Когда Куин прибыл в Хилл-Корт, Бэшем, ничем не выдав своего удивления, впустил его.
– Насколько мне известно, милорд, около полуночи у ребенка началась лихорадка, – пояснил дворецкий. – Сейчас с нею доктор Гулд.
Не говоря ни слова, Куин бросился вверх по лестнице в спальню Вивианы. Он вошел, даже не постучав. Комната была полна женщин. Гувернантка, мисс Хевнер, стояла в одиночестве в углу комнаты. Ее лицо выражало сильное беспокойство. Серилию переложили на кровать Вивианы. Та склонилась над дочерью, около нее стояла старая няня-итальянка.
Наклонившийся к Серилии с другой стороны кровати доктор Гулд поднял глаза и, увидев Куина, удивленно изогнул бровь. Затем он приставил к груди Серилии деревянную трубку, приложил к ней ухо, заткнув второе пальцем. Периодически он передвигал трубку, заметно хмурясь. Наконец доктор выпрямился, закрыл отверстие трубки кусочком слоновой кости и положил ее в кожаный футляр.
– Сердце в порядке, но в легких продолжается застой, – объявил он. – Пульс учащенный.
Серилия беспокойно зашевелилась, но не открыла глаза.
– Что мы можем для нее сделать? – прошептала испуганная Вивиана.
Доктор Гулд положил руку девочке на лоб.
– Чаще давайте ей настойку ивовой коры. Каждый час. Если потребуется, поите с ложки. Когда проснется, дайте воды или бульона, и как можно больше. Если станет хуже, пошлите за мной. Если до завтра лихорадка не прекратится, нам придется пустить девочке кровь.
Вивиана внимательно слушала доктора и кивала. Тот сказал ей несколько ободряющих слов и уехал. Если его даже и удивило присутствие Куина, он вида не подал.
Постепенно в комнате вновь воцарилась нормальная атмосфера, насколько она могла быть нормальной в таких обстоятельствах. Горничные, которые, очевидно, пришли поменять постельное белье, застелили выдвижную кровать и ушли. Мисс Хевнер извинилась, пробормотав что-то о заботе об остальных детях. Синьора Росси, старая няня, занялась коричневыми бутылочками, стоявшими на подносе, смешивая их содержимое в кружке с водой.
Вивиана опустилась в кресло у кровати и ни разу не взглянула на Куина. Сегодня она выглядела на все свои тридцать три года. Вивиана, будучи высокой, с пышной фигурой, сейчас производила впечатление маленькой хрупкой женщины. Под глазами легли темные круги. Рука, сжимавшая подлокотник кресла, походила на птичью лапку. В волосах, зачесанных назад в очень простую прическу, Куин впервые заметил .редкие серебряные нити. Не появились ли они за эту ночь? Говорят, такое случается, подумал Куин.
Возможно, измученный вид Вивианы смягчил его гнев, а может быть, причиной тому была Серилия. Она казалась такой маленькой на огромной кровати. Глядя на нее, Куин почувствовал, как его сердце сжимается от жалости к ней и ее матери. Что бы ни сделала Вивиана, она этого не заслуживала.
Куин отыскал глазами стул и подвинул его к креслу, на котором сидела Вивиана. Ее
