не был ни груб, ни холоден с ней — нет, Ротуэлл поклялся, что никогда не позволит себе этого. Оказавшись сейчас в ней, он старался держать свои чувства в узде, но… ему это стоило немалых усилий, в особенности когда она извивалась под ним, в минуты наивысшего наслаждения снова и снова выкрикивая его имя.
Спустя какое-то время, когда он благополучно завершил начатое и обессиленная Камилла вытянулась рядом с ним на постели, у Ротуэлла вдруг непонятно по какой причине испортилось настроение. Почему? Он сам не знал.
Наверное, Камилла почувствовала, что что-то не так.
— Ротуэлл? — Ее теплая рука легла ему на грудь.
С мрачным видом он отшвырнул в сторону одеяло и сел, подперев руками голову.
И тут же пожалел, что не позаботился натянуть на себя рубашку. Даже не оборачиваясь, он чувствовал у себя на спине ее взгляд. Камилла тихонько ахнула. Он готов был поклясться, что ей до смерти хочется задать ему какой-то вопрос. И когда ее рука, коснувшись его спины, осторожно погладила шрамы, паутиной покрывавшие его плечи, он даже не вздрогнул.
— Ротуэлл? — снова окликнула она. Голос Камиллы дрожал.
Боже милостивый! Только не сейчас, взмолился он про себя. Тяжело вздохнув, он повернулся к ней.
— Что? — спросил он.
Она смущенно поерзала, в темных глазах Камиллы он заметил тревогу.
— С тобой все в порядке?
— Да, вполне, — буркнул он.
Она снова оглядела его с ног до головы — Ротуэлл мог бы поклясться, что слышит, как мысли вихрем кружатся у нее в голове.
— Твоя… твоя спина… — наконец выдохнула она. — Эти шрамы… Боже, я и не догадывалась…
Ротуэлл почувствовал, как его губы скривились в горестной усмешке.
— У меня была довольно бурная молодость, — процедил он. — «Пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Слышала такую поговорку?
Она молча смотрела на него — но в глазах ее Ротуэлл прочел жалость.
— Мне кажется, это были не розги, — прошептала она, осторожно проведя рукой у него по спине.
— Нет. Вернее, не только — мой дядюшка имел обыкновение лупцевать меня всем, что попадалось под руку. Палкой, хлыстом для верховой езды, тростью. Он был горячим сторонником подобных методов воспитания.
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! — ужаснулась Камилла.
Вскочив с постели, Ротуэлл принялся нетерпеливо собирать разбросанную по всей комнате одежду. Пес, соблаговолив выбраться из своего теплого гнездышка, подошел поприветствовать его.
— Я тут ни при чем, дорогой, — пробормотал Ротуэлл, наклоняясь к псу. — Такая уж была у него философия — так он обращался с каждым, кто имел несчастье оказаться у него на пути.
Камилла молча смотрела, как он, ее муж, одевается, гадая, что она такого сказала, что привело его в раздражение. Облачившись наконец в брюки, Ротуэлл обернулся. Сегодня он казался ей совсем другим — не таким, как вчера. Чужим.
— Мы с Нэшем и Уорнемом собирались нынче утром заглянуть на «Таттерсоллз», — буркнул он, с недовольным видом проведя рукой по подбородку, где уже успела пробиться щетина. — Скажи Трэммелу, чтобы он представил тебя прислуге.
— Хорошо, — пробормотала Камилла, стараясь не выдать охватившего ее разочарования.
Наклонившись, Ротуэлл подхватил пса и швырнул его на постель.
— Найди кого-нибудь, кто бы позаботился о нем, хорошо? — буркнул он. Это было сказано не то чтобы грубо — просто равнодушно. — Ну… я хотел сказать — с ним ведь нужно гулять, кормить его, и все такое.
— Да. Конечно, непременно. — Спрятав обиду, Камилла откинула одеяло и встала с постели. Подобрав ночную сорочку, она натянула ее на себя, набросила пеньюар и подошла к окну. — Когда тебя ждать домой? — как можно равнодушнее бросила она.
— Не знаю, — так же бесстрастно обронил он. — Я привык возвращаться поздно. А теперь, если не возражаешь, я позвоню, чтобы принесли горячую воду.
Пожав плечами, Камилла направилась к себе. Хочет вести себя так? Ради Бога, это его дело. Она уже взялась за ручку двери, когда что-то заставило ее обернуться. Явившийся на зов Трэммел что-то вполголоса обсуждал с хозяином. Бросив на них вороватый взгляд, Камилла подошла к ванне, подняла висевшее сбоку маленькое полотенце и поднесла его к глазам. И у нее перехватило дыхание.
Кровь… Она не могла ошибиться. Не те красные пятнышки, которые остаются на полотенце, если мужчина порежется во время бритья, а чуть розоватые пятна, словно кровь смешалась с водой. Впрочем, одного взгляда на Ротуэлла было достаточно, чтобы убедиться — он еще не брился.
Камилла сама не знала, сколько она простояла, разглядывая слабые следы крови на полотенце. Но когда она наконец очнулась, то поймала устремленный на нее взгляд Ротуэлла. Он выглядел… нет, не взбешенным — скорее недовольным. Как будто заранее злился, что она опять пристанет к нему с вопросами. Вскинув голову, Камилла демонстративно повернулась к нему спиной.
Аккуратно вернув полотенце на место, она взялась за ручку двери. И услышала, как Ротуэлл негромко чертыхнулся у нее за спиной. Обернувшись, Камилла ахнула, увидев, как Чин-Чин безмятежно задрал лапку возле вечерних туфель своего нового хозяина.
Камилла отправилась в свою комнату. И обрадовалась, увидев свою горничную со стопкой белья в руках.
— Бонжур, Эмили!
— О! — Горничная слегка вздрогнула от неожиданности. — Это вы! А я уж было подумала… Господи, сама не знаю, что я подумала.
— Тебя никто не обижал? — спросила Камилла.
— Нет, что вы! Я познакомилась со служанками на кухне, с лакеем, который принес ваши сундуки, да еще с дворецким… только он, мисс, совсем не похож на дворецкого, верно?
Камилла, отойдя к окну, окинула взглядом площадь.
— Мистер Трэммел родом с Барбадоса, — объяснила она. — По словам леди Нэш, здешняя кухарка — его жена. Уверена, оба отлично справляются со своими обязанностями.
— Отлично! — просияла Эмили. — Прикажете приготовить вам ванну, миледи?
— Да, наверное, — бросила Камилла, рассеянно покусывая ноготь. — Да, конечно, ванну, — спохватилась она. — А потом достань голубое муслиновое платье. Пора одеться и пойти познакомиться со слугами.
Пропустив мимо ушей назойливое брюзжание Трэммела и его совет никуда не ходить, а полежать спокойно, Ротуэлл в приступе упрямства решил дойти до Гайд-парка пешком. Черта с два он станет лежать, да еще спокойно, возмущался про себя барон, тем более в двух шагах от Камиллы! Он по ее глазам видел, сколько вопросов вертится у нее на языке — а у него не было ни малейшего желания на них отвечать. И он в очередной раз возблагодарил Господа, что она не проснулась, когда его скрутило под утро.
Вопреки мрачным прогнозам Трэммела — и его собственному предчувствию — ни прогулка пешком, ни промозглый холод, который стоит в Лондоне по утрам, не прикончили Ротуэлла. Даже напротив — холодный ветер как будто разогнал туман у него в голове. Конечно, обыкновение засыпать на рассвете имеет свои неоспоримые преимущества, но Ротуэлл совсем не хотел, чтобы это вошло у него в привычку. Собственно говоря, он сильно сомневался, что, явившись домой, будет еще способен держаться на ногах и что ему удастся добраться до постели раньше, чем запоет петух, — конечно, все это только если эта тварь, поселившаяся у него внутри, не набросится на него, как это случилось прошлой ночью, чтобы глодать его внутренности.
Да, подумал он на ходу, каждый получает то, что ему предназначено — судьбой или Господом. Человек сам готовит себе ложе — супружеское или смертное, — на которое потом и должен ложиться, не хныча и не жалуясь.
Свернув на узкую улицу, которая вела на «Таттерсоллз», Ротуэлл вскоре обнаружил обоих друзей в «Жокей-клубе» — уткнувшись носом в бумаги, они читали описание выставленных на сегодняшний аукцион лошадей. «Таттерсоллз» был известен всему Лондону — здесь можно было купить самых чистокровных лошадей, здесь вечно толпились завсегдатаи скачек. Лорд Нэш практически дневал и ночевал в клубе.
Сегодня он сидел, элегантно закинув одну затянутую в сапог ногу на другую, его темноволосая голова почти касалась светлой шевелюры Гарета — оба были так поглощены разговором, что даже не заметили барона.
Ротуэлл был рад, что Гарет и Нэш стали друзьями. В свое время он боялся, что этого не случится, особенно когда эти двое умудрились по уши влюбиться в Ксантию. Однако она отдала свое сердце темноволосому франтоватому лорду Нэшу.
Всего несколько недель назад Гарет, носивший титул герцога Уорнема, тоже обзавелся женой. Только сейчас, глядя на нынешнего Гарета, буквально лучившегося любовью и счастьем, Ротуэлл начал потихоньку понимать, как же несчастен тот был, бедняга, все эти долгие годы, пока они были вместе.
Да, много лет они, все трое, Ротуэлл, Ксантия и Гарет, были одной семьей — горькое, сиротское детство, беды, свалившиеся на их головы, когда они были еще детьми, связали их узами, которые были гораздо крепче родственных. И все же… все же какая-то часть души Гарета была недоступна для них. И теперь только слепой не заметил бы, как Гарет изменился за последнее время.
— Доброе утро, джентльмены.
— Ротуэлл! — радостно улыбнулся лорд Нэш. — Присоединяйся к нам. Знаешь, дружище, по-моему, я вот-вот пойду по миру.
Ротуэлл сунул трость в угол и уселся рядом.
— Только не рассчитывай, что я стану хватать тебя за руки, — буркнул он. — Моя дражайшая сестрица достаточно богата, чтобы скупить тебе лучших лошадей в Лондоне.
— Да, знаю. — Нэш усмехнулся, блеснув белоснежными зубами. — Все-таки брак — хорошая штука, верно?
