капризно бросила она, повиснув на его руке. — Возможно, такому джентльмену, как вы, не хватает только общества леди, чтобы счастье повернулось к нему лицом?
У Ротуэлла просто не хватило духу сказать ей, что леди ее можно назвать с большой натяжкой и что если она и может чем-то «одарить» его, то в лучшем случае триппером, а то и чем похуже.
— Спасибо, дорогая, нет, — мягко отказался он. — Уже слишком поздно.
Но блондинка только крепче прижалась к нему.
— Тогда, может, поднимемся наверх? — промурлыкала она. — Всего на пару минут… только чтобы я подняла тебе настроение?
Это окончательно добило Ротуэлла. Он решительным жестом отцепил от себя ее руку и отодвинул девицу в сторону. Внезапно по ее лицу скользнула тень страха.
— Извини! — твердо отрезал он. — Не сегодня!
Страх — если это был страх — мгновенно пропал. Не сказав ни слова, она повернулась и скрылась в толпе.
Ротуэлл перебросился парой слов с Честным, отыскал свое пальто, после чего вышел на улицу и двинулся к дому. До Беркли-сквер было не больше мили, но барон уже успел горько пожалеть, что оставил экипаж дома. Ему хотелось поскорее оказаться дома.
Интересно, что он скажет? «Прости, дорогая, я пьян как свинья и мне ужасно жалко себя»? Ну уж нет! К дьяволу сантименты! Он никогда не унизится до этого.
Подгоняемый нетерпением, Ротуэлл быстрыми шагами подошел к фонарю и принялся шарить по карманам в поисках часов. Однако жилетный карман был пуст. Похлопав по карманам сюртука, он понял, что часов там тоже нет. Странно, нахмурился Ротуэлл. Он никогда не выходил из дома без часов.
И тут его осенило. Та женщина в поношенном платье! Ротуэлл разразился проклятиями. Льнула к нему, заглядывала в глаза… Шлюха обчистила его, словно какого-то деревенщину! Пропади все пропадом! С таким невезением ему самое время вернуться домой. И утрата часов — самое меньшее, о чем ему следует волноваться.
Ночь выдалась холодная, однако, подстегиваемый бешенством и немалым количеством бренди, которое он успел проглотить, Ротуэлл шел быстрым шагом. Сквозь серые клубы липкого тумана, накрывшего Сохо, кое-где слабо мерцали фонари.
В одном из последних домов по Портланд-стрит, застроенной старыми, сохранившими былую респектабельность домами, еще светилось одно окно. Даже несмотря на туман, можно было разглядеть яркие желтые и фиолетовые анютины глазки, выплескивающиеся из ящика под окном. Ротуэлл, остановившись, переминался с ноги на ногу, вглядываясь в льющийся из окна мягкий свет. Вдруг до него донесся смех — едва слышный, но звонкий. Сквозь прозрачный тюль шторы можно было разглядеть силуэт сидящей женщины, волосы ее были свернуты мягким узлом на шее. Вдруг она повернулась и протянула к кому-то руки. Мужчина, наклонившись к ней, ласково обнял ее за плечи. На мгновение их силуэты слились, являя собой очаровательную картину домашнего уюта и любви.
Глава 9
Заговор молчания
К тому времени как Ротуэлл добрался до дверей собственного дома, он уже напрочь забыл об украденных часах. Как забыл, кстати, и о том, что уступил Камилле собственную спальню. Чтобы не будить слуг, он отпер дверь своим ключом, повесил пальто на вешалку и поднялся по лестнице наверх.
Вот уже почти год он поднимался по этой лестнице в мутном свете зарождающегося дня, но даже выпив больше обычного, барон безошибочно находил дорогу — словно лошадь, привыкшая возвращаться в родное стойло, он машинально поворачивал сначала направо, потом налево, после чего открывал вторую по коридору дверь и оказывался у себя в спальне. Вот и сегодня все было как обычно.
Переступив порог спальни, он обнаружил, что никто из слуг не позаботился оставить зажженным свет. Не было слышно и стука собачьих когтей по паркету… Проклятие, у него совершенно вылетело из головы, что он собирался вернуть маленького пройдоху Твидейлам. Пожав плечами, Ротуэлл выбросил это из головы, стащил с себя сюртук и привычным жестом швырнул его на стул — только на обычном месте стула почему-то не оказалось. Сюртук с мягким шорохом приземлился на ковер. Ругаясь вполголоса, Ротуэлл принялся раздеваться, швыряя одежду поверх сюртука, — очень скоро на ковре возле него выросла внушительная кучка.
Раздавшийся поблизости шорох простыней оторвал его от этого увлекательного занятия.
— Кто тут? — прошептал по-французски испуганный женский голос.
Ад и все дьяволы! Камилла!
— Это я, — пробормотал он, ощупью пробираясь к кровати. — Мои извинения, дорогая.
В комнате повисло молчание.
— Извинения? — холодно переспросила она. В непроглядном мраке, который царил в спальне, Ротуэллу показалось, будто его окатили ледяной водой. — А за что ты, собственно, извиняешься? За то, что вломился ко мне в спальню посреди ночи, да еще без приглашения? Или ты вдруг вспомнил, что сбежал на весь день и явился домой под утро?
Ротуэлл застыл.
— Ты теперь моя жена, Камилла, — каменным тоном проговорил он. — Я не обязан спрашивать разрешения войти к тебе в спальню.
Мрачный тон, которым это было сказано, неприятно поразил Камиллу. Но больше всего ей не понравилась странная хрипотца в его голосе и то, как у него заплетался язык. Сев, она потянулась, собираясь зажечь свечу. Должно быть, Ротуэлл догадался, что она хочет сделать.
— Не думаю, что тебе понравится то, что ты увидишь, — предупредил он.
— Нет? — переспросила она, чиркнув спичкой. — Почему?
— Потому что я голый.
Камилла медленно обернулась, постаравшись принять невозмутимый вид — насколько это было в ее силах.
— И в самом деле, — пробормотала она, — окинув его взглядом с головы до ног. — Как жаль, Ротуэлл! Зря старался!
Какое- то время он стоял, молча разглядывая жену, — зрелище, которое представлял собой в этот момент полностью обнаженный Ротуэлл, могло бы напугать и более храбрую женщину, чем Камилла.
— Понятно, — наконец протянул он. — Наверное, подумала, что я явился сюда… зачем, как ты думаешь, я пришел?
Камилла, раздраженно дернув плечом, постаралась сделать вид, что не замечает его широких плеч… темных завитков волос на скульптурно вылепленной массивной груди. Взгляд ее невольно устремился ниже… Боже милостивый!
— Я подумала то же, что и любая женщина на моем месте, если бы увидела у себя в спальне обнаженного мужчину. — Она спустила ноги с кровати. — Но если ты решил, что я опущусь до того, чтобы…
— Стоп! — Ротуэлл предупреждающим жестом вскинул руку. — Проклятие! Подожди минуту…
— Ну уж нет! — крикнула она, поворачиваясь к нему спиной. — Это ты подожди! И не смей больше приходить ко мне после того, как ты где-то пил целый день и развлекался со шлюхами!
Ротуэлл с мрачным видом двинулся к ней.
— Послушай, Камилла, я не…
— Даже не думай врать! — вспыхнула она, повернувшись к нему лицом. — Я даже отсюда чувствую, как от тебя воняет шлюхой!
— Ничего подобного! — отрезал он. — Не можешь ты этого чувствовать!
— И к тому же ты пьян, — бросила она, не желая уступить ни пяди твердой почвы, которую чувствовала под ногами.
— Немного есть, — согласился он.
— Немного?! — возмутилась она. — Человек либо пьян, либо нет. Так вот, ты сейчас пьян как сапожник!
На губах Ротуэлла появилась ухмылка.
— Двойные стандарты, а, Камилла? — процедил он. — Кстати, я был пьян и когда согласился жениться на тебе. Но тогда ты, по-моему, не возражала. Знай я в тот день, что условия сделки включают в себя не только сварливую жену, но и трезвость до конца моих дней, то скорее всего постарался бы избежать этой участи.
Камилла вздрогнула, как от удара. Не сознавая, что делает, она вскинула руку, чтобы дать ему пощечину, но Ротуэлл успел перехватить ее.
Впав в ступор, барон какое-то время ошеломленно разглядывал жену. Потом, стиснув ее руку, рывком привлек ее к себе.
— Боже тебя упаси когда- нибудь сделать это! — проскрипел он. В сумраке спальни этот звук неприятно царапнул слух Камиллы. — Никогда — слышишь? — никогда не пытайся меня ударить, Камилла!
Они стояли так близко, что она могла чувствовать жар его тела… ощущать исходящий от него запах гнева. Но вместо того чтобы испугаться, Камилла внезапно разъярилась.
— Я не боюсь тебя, Ротуэлл, — низким гневным голосом проговорила она. — Ты — всего лишь обычный распутник и грубиян, и я тебя не боюсь!
Он смерил ее взглядом — глаза его превратились в узкие щелки, ноздри раздувались.
— Проклятие, Камилла! — взревел он. — По-моему, ты спутала меня со своим отцом. Так вот, я — не Валиньи, и заруби себе это на носу!
— Неужели? — едко бросила она. — Не вижу большой разницы!
Ротуэлл посмотрел жене в глаза. Да, она была зла на него. Он бросил ее одну — в доме, где все было ей чужим, — трусливо сбежал, чтобы утопить в вине свои собственные проблемы. Гарет был прав… прав во всем. Это было подлостью с его стороны. Тогда чем же он лучше Валиньи?! Проклятие… да ничем, с горечью признался он себе. Ротуэлла обжег стыд.
Не сводя с нее глаз, он начал лихорадочно подыскивать подходящие слова, чувствуя, как гнев его мало-помалу стихает. Камилла выглядела такой одинокой… такой беззащитной.
— Ладно, Камилла, оставим это, — примирительно прошептал он, прижав ее к себе. — Прости. Не нужно, чтобы слуги слышали, как мы ссоримся.
— Почему? — строптиво возразила она. И тут лицо ее сморщилось, словно она собиралась заплакать. — Пусть слышат! Мне все равно!
Ротуэлл нежно погладил ее по голове.
— Не смей! — гневно прошептала она. — Не
