личную, а тем более не наносила ей ущерба. Неудивительно, что с ним она чувствовала себя в полной безопасности. Так было только до отцовской смерти. Впрочем, она поняла, что теперешнее ее ощущение стабильности намного прочнее того, юношеского.
— Чарлз когда-нибудь бывал в вашем доме в Мейфэре? — вдруг спросила она.
Голос Харпера прозвучал одновременно печально и уважительно:
— Вы все замечаете. Нет, он ни разу там не был. Так же как Энн, Гэвин, моя мать и еще целый круг друзей. Там бывает только Гордон и вот теперь побывали вы. До своей смерти сестра, приезжая в Лондон, иногда наносила мне визит. Лишь несколько человек знают о двух сторонах моей жизни.
У Никки сомкнулись веки. Она тихонько потерлась щекой о его твердое колено, устраиваясь на нем, как на подушке, и спросила:
— Трудно, наверное, все время быть начеку?
— Это необходимо, — кратко ответил Хар-пер.
Никки что-то сонно пробормотала и тут же удивленно открыла глаза. С чего это ее клонит ко сну? Она ведь никогда не могла заснуть первую ночь в незнакомом месте. А тут еще в обществе мужчины, который нанял ее на работу. Все дело в том, что она расслабилась. Вслед за телом, которому было тепло и уютно, успокоилась и душа. Вместо того чтобы побороть эту расслабленность, Никки отдалась ей.
— Как удивительно, — проговорила она, глядя, как сливаются отблески огня и тени. Вдруг она все поняла очень четко.
Харпер молча ждал, что она еще скажет, а когда ничего больше не услышал, то спросил, ласковым жестом убрав волосы у нее со лба:
— Что удивительно?
Но Никки уже крепко спала. Некоторое время Харпер сидел, глядя на темную головку, освещенную огнем камина.
Затем осторожно нагнулся и, подсунув руки под сонное, отяжелевшее тело, положил ее к себе на колени. Она только глубоко вздохнула, когда он укладывал ее щекой на свое широкое плечо.
Она выглядела одновременно ребенком и женщиной. Чистая, прозрачная кожа на щеках раскраснелась от тепла и сна. Пухлые губы слегка приоткрылись. Он ощущал мягкость ее тела, прижавшегося к нему. Харпер не заметил, что ихувидели. Это была Энн, экономка. Проверив, как спит Чарлз, она шла по нижнему коридору и задержалась на пороге малой гостиной, собираясь спросить Харпера, не нужно ли ему что-нибудь перед тем, как она ляжет спать. Вопрос замер у нее на губах, когда она увидела, как он нежно целует Никки в лоб и какой у него при этом взгляд.
Никки открыла глаза и увидела на потолке розы. Это показалось ей странным. Она поморгала, но розы не исчезли. Наконец она сообразила, что они не на потолке, а на пологе кровати. Потолок же был, как и положено, белый, а она лежала в кровати под балдахином. Солнце, судя по всему, уже было высоко.
Господи, сколько же она проспала! Ей бы улыбнуться оттого, что так хорошо отдохнула, а она вместо этого нахмурилась, потому что не помнила, как ложилась в постель. Помнила только свое удивление при мысли, что вот-вот уснет, глядя на огонь и чувствуя, как Харпер гладит ее по голове. Это было там, внизу.
Должно быть, он принес ее наверх и уложил в постель. Никки просунула руку под одеяло и проверила, что на ней надето. Лицо ее залила краска смущения. Как мило с его стороны и как похоже на ту ночь в Лондоне! Харпер снял с нее брюки от спортивного костюма и оставил свитер и трусы. О чем он думал, спуская с нее брюки, дотрагиваясь до тонких ног умелыми и ласковыми пальцами?
«У вас красивые ножки». Никки пронзило страстное томление, и она не знала, как утолить его. Знала лишь, что Харпер мог это сделать.
Она помнила нежность его рук и тепло огня в камине и то, как они беседовали и как ей было с ним спокойно и безопасно. Эти ощущения проникли ей в душу и тело.
Никки потянулась. Она прекрасно себя чувствовала: в экзотической обстановке, но тем не менее как дома. За дверью послышался шорох. Повернулась ручка, и дверь осторожно открылась, а в проем просунулась темноволосая голова Чарлза, с любопытством глазеющего на нее. Увидев, что Никки не спит и вопросительно смотрит на него, он ахнул и спрятался за дверью. Но Никки громко рассмеялась и позвала его. Мальчик боком протиснулся в комнату. Одет он был в старые джинсы и рубашку, которая явно была ему велика.
— Харпер не велел вас будить, но я подумал, что посмотрю — а вдруг вы уже просну-лись. Вы ему не говорите, ладно? — попросил он.
— Конечно, не скажу. — Никки откинулась на подушки. — К тому же ты меня не разбудил. Я уже проснулась, как ты и думал. Который час?
— Уже почти двенадцать, — с едва заметным упреком ответил Чарлз и плюхнулся на кровать. — Вы проспали все утро. Приехала моя бабушка. Она любит, когда ее называют Хелен, но я зову ее бабулей.
Никки снова засмеялась.
— Да? А она что говорит на это? Чарлз ухмыльнулся.
— Она поджимает губы и сердито смотрит на меня.
— Понятно. Вижу, с тобой надо держать ухо востро, — сказала Никки с напускной строгостью. — Может быть, ты спустишься сейчас вниз, пока я оденусь? Я быстро.
Он неохотно подчинился, небрежно бросив через худенькое плечо:
— Я скажу Энн, что вы проснулись. Есть хотите?
Не желая никого утруждать, Никки сказала:
— Нет, спасибо. Но чаю я бы выпила. Я спущусь через пятнадцать минут.
Уже через десять минут она вприпрыжку спускалась по лестнице, одетая в простую кремовую блузку, вышитый жилет и бежевые брюки. Выспавшись, она хорошо выглядела, чувствовала себя бодрой, а голубые глаза живо сверкали. Она направилась на кухню попить чаю, но на повороте лестницы налетела на
Харпера. Он удержал ее. Никки подняла взгляд от широкой груди у себя перед глазами, посмотрела на него и со смехом воскликнула:
— У нас, кажется, вошло в привычку сталкиваться друг с другом…
Их глаза встретились. У Никки было ощущение, словно она наткнулась на преграду, о которую разбились ее страсти, накалившиеся вчера от энергии, источаемой его темными глазами. Как будто и не было того безмятежного вечера у камина — в одно молчаливое мгновение все исчезло. Неужели он ничего не чувствовал, когда укладывал ее в постель, снимая одежду с нежных, стройных бедер и укрывая одеялом? Губы у Никки приоткрылись, она не сводила с него удивленного взгляда широко раскрытых глаз.
Как же она ошибалась! Как могла углядеть чувственность в его бездонных, шоколадного цвета глазах? Теперь он смотрел с простым дружелюбием, его рука задержалась на ее руке не дольше, чем требовалось, чтобы она не упала. Легкая улыбка играла на худом, красивом лице — его позабавило ее стремительное появление.
Никки на секунду показалось было, что он явно рад этой встрече на лестнице. И сразу же ей стало грустно — видно, она приняла желаемое за действительное, так как он всего лишь по-братски взъерошил ей волосы, словно она была Чарлзом.
— Привет! Вы, должно быть, хорошо выспа-лись. Энн как раз готовит завтрак, а потом я познакомлю вас с мамой.
Никки резко отвернулась, ноздри у нее раздувались от дурацкого, но неудержимого желания наброситься на него и ударить.
— Тогда я лучше пойду на кухню, — натянуто произнесла она.
Он нагнул голову, чтобы получше разглядеть опущенное лицо, с которого исчезло оживление, и, нахмурившись, спросил:
— Вы себя хорошо чувствуете?
Никки подняла голову и ослепительно ему улыбнулась.
— Разумеется. А почему бы нет?
— Не знаю, — тихо сказал он.
Никки чувствовала, что ей надо поскорее уйти.
— Какой вы молодец, что уложили меня спать вчера вечером. — Она одобрительно похлопала его по
