Сьюзен осторожно развязала повязку на ноге Чейза и с удивлением обнаружила, что рана почти зажила — и все это благодаря тому, что Сьюзен стала мазать ее кактусовым молочком. Она и сейчас проделала то же самое. Чейз не вскрикнул от боли, но по его исказившемуся во сне лицу Сьюзен поняла: малейшее прикосновение для него по-прежнему мучительно. Его нездоровая бледность вновь испугала Сьюзен. Она тяжело вздохнула и села рядом с Чейзом.
Время от времени тело Чейза сотрясалось от судорог, и тогда Сьюзен протирала влажной, смоченной в молоке кактуса рукой его лоб, и Чейз затихал и опять впадал в оцепенение. Так прошло несколько часов, но Сьюзен казалось, что прошли годы. Она чувствовала себя ужасно одиноко — наверное, так, как в ту первую ночь, когда Чейз ушел от нее. Но тогда она смутно осознавала, как страшен мир вокруг. Сейчас она точно это знала. Из глаз полились слезы. Сьюзен долго вытирала их грязной исколотой колючками рукой. Однако слезы принесли успокоение, а вместе с ним вернулась решимость спасти себя и Чейза во что бы то ни стало…
Чейз разомкнул ресницы и, моргая, пытался сообразить, где он. Но красноватый туман застилал ему глаза, и он не мог ничего различить. Ногу будто дергал сам дьявол, а в ушах стоял такой звон, точно били в набат.
Если бы не боль в ноге, он бы непременно решил, что просто-напросто вчера здорово перебрал. Симптомы были именно такие. Чейзу показалось даже, что его сейчас вырвет.
Он хлопал глазами, но так ничего и не видел. Заткнул пальцами уши, чтобы избавиться от дикого звона, — не помогло и это.
Но хуже всего было то, что Чейз вдруг почувствовал себя покинутым, брошенным, и ощущение это было словно нож в сердце. По какой-то непонятной ему причине, он сейчас ужасно боялся быть один. Так лежал он, пока наконец не выдержал и не завопил:
— Где же, черт подери, все? Куда все подевались?
Почему так жарко? Так горячо, точно в аду. «А-а-а, ну, конечно же, я в аду, — понял он. — Я умер и попал в ад».
Чейз схватился за голову и дико застонал, как вдруг послышался ласковый женский голос:
— Чейз, как вы? Что случилось?
Этот голос звучал как будто издалека, из какой-то длинной трубы.
Подняв дрожащую руку, Чейз коснулся тумана ее волос. Какие они мягкие! Точно шелковые! Ни у кого на свете не было таких мягких, шелковых волос!
Он моргал, стараясь различить черты незнакомки. Нет, эта женщина была удивительно ему знакома. Где-то видел он уже это хорошенькое личико, эти золотистые волосы… Он почувствовал вдруг непреодолимое желание прикоснуться к ней. И только тогда Чейз понял, где он.
Он не в аду — он в раю, и она ангел. Его ангел.
Он улыбнулся своему ангелу, а она улыбнулась в ответ:
— Вы помните, кто я? Я — Сьюзен.
Ему было все равно, как ее зовут. Сквозь туман смотрел он, как вздымается и опускается ее прекрасная грудь, и устыдился того, что смотрит таким бесстыдным взглядом на ангела. Но тело его не слушалось разума, а плоть уже твердела от желания. Он протянул руку, прикоснулся к ее груди — столь мягкой и столь невообразимо притягательной.
Она глядела на него огромными изумрудными глазами и не отшатнулась. Тогда он протянул к ней обе руки и прижал ее к себе. И — о! — она тоже прижалась к нему, отвечая на его ласки.
О, Господи!
Столько раз Чейз боролся со смертью. Столько раз. Почему, черт подери, все так боятся умирать?
«О, Боже, спасибо тебе, что настал мой черед, — подумал Чейз. — Я так рад этому».
Никогда в жизни Сьюзен еще не испытывала ничего подобного. Она боялась пошевелиться: вдруг все это закончится? Она закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями Чейза.
Когда она открыла глаза, то обнаружила, что тело Чейза тоже отвечает ей. Ее рука, сжимавшая пропитанную соком кактуса тряпочку, лежала так близко от самой интимной части его тела… выдававшейся из-под одеяла.
Сьюзен вздрогнула. Она видела обнаженным Эндрю. Он заставлял ее смотреть на него, касаться его, гладить… Сьюзен задрожала, вспомнив то унижение, которое она тогда испытывала. Будет ли Чейз Маккейн вести себя с ней так же? Нет-нет! Такого быть не может. Чейз совсем не похож на Эндрю — ни внешностью, ни характером. Даже больной, Чейз воплощал собой силу и мужество. А в Эндрю Сьюзен никогда не замечала и намека на эти качества.
Прикосновения Эндрю казались ей омерзительными, почти тошнотворными.
Ласки Чейза были другими. Совсем другими.
Ей вспомнилось, как нежно поцеловал он ее сломанное плечо. И воспоминание это еще сильнее распалило Сьюзен. А что, если Чейз зайдет дальше — как это будет?
Он же зачарованно смотрел на нее:
— Ангел, ложись поближе ко мне. — Его глубокий голос звучал так мягко, тихо, почти шепотом. Но его горящие глаза напугали Сьюзен.
О, Боже, неужели он умирает? Нет, нет! Он не может умереть! Она готова была сделать все что угодно, лишь бы он остался в живых. А потому нужно заставить его жить, помочь бороться со смертью…
15
Сьюзен залезла под одеяло и прижалась к Чейзу. Уткнувшись головой ему в плечо, она обвила его рукою за талию. С ним было так хорошо и уютно.
— Не умирайте, Чейз! Не оставляйте меня одну! Умоляю! — шептала Сьюзен, гладя курчавые волосы на его груди, лаская его шею, плечи…
— Ангел… — простонал Чейз.
Его тело наполнилось предвкушением дикой, неизъяснимой телесной радости. Он облизал пересохшие губы и, встретившись с ней взглядом, прошептал:
— Я хочу тебя…
И неожиданно для самой себя Сьюзен вдруг поняла, что если это — именно то, что нужно для спасения его жизни, то она это сделает. Несмотря ни на что.
Дрожащей рукой нащупала Сьюзен пуговицы на его брюках. Расстегнув их, она скользнула рукой по его животу и коснулась затвердевшей плоти. Чейз застонал, лаская ее соски.
Обезумев от счастья, Чейз прильнул мягкими влажными губами к ее горячему рту, чтобы слиться с нею в лихорадочном поцелуе. Сьюзен почувствовала горький привкус на его губах, и тело ее задрожало.
Не разрывая пелены поцелуя, Сьюзен приподняла голову, и волосы ее дождем рассыпались по его плечам. И вот ее ищущие губы отправились в сказочное путешествие — по его горящим щекам, подбородку, мочкам ушей… Сьюзен покрывала поцелуями его лицо, не в силах остановиться. Она тоже хотела его.
Чейз простонал и прошептал ей на ухо:
— Боже, наверное, я и впрямь попал на небо.
Сьюзен стыдилась тех полуживотных чувств, которые вызывал у нее этот мужчина, но, будучи не в состоянии сдержать себя, пробормотала:
— Я не знаю, что со мной, Маккейн… Во мне все горит огнем…
— Так иди же ко мне, ангел…
Он прильнул губами к ее белой прекрасной груди, лаская ее шершавым языком. Пламя в глубине Сьюзен вспыхнуло еще сильнее. Что же он все-таки за человек? До сих пор Сьюзен думала, что все мужчины (не считая Тедди, разумеется), — такие, как кузен Эндрю, но теперь уверенность эта начала покидать ее.
