Эта несносная няня

адресован Трейсу.

– У вас сегодня выходной. Развлекайтесь.

– Позже. У меня есть еще час до барбекю с Амандой.

– Тогда ловлю вас на слове. Вы умеете обращаться с молотком?

– С самого детства. Папа любил все делать сам, а я ему помогала.

– Замечательно. Надо повесить полку и подвижную подвеску.

– Я ваша целиком и полностью.

Трейс как-то странно посмотрел на нее своими изумрудными глазами и кивком указал на коробки.

Ники принесла молоток и гвозди и принялась за работу. Сначала она взялась за подвеску. Микки наблюдал за каждым ее движением.

– Выглядит отлично, – похвалил Трейс. – Отец хорошо обучил вас.

– Это верно. Я всегда была папиной дочкой.

– Судя по вашим рассказам, у вас была дружная семья.

– Да. Когда постоянно переезжаешь, приходится опираться друг на друга. Папа всегда находил время для нас. Это было здорово.

– А мама правила вами железной рукой. Вы, вероятно, не раз скрещивали шпаги?

– Да, она была строгой. Нам не разрешалось заниматься командными видами спорта, ночевать у друзей. Аманда и я научились помогать друг другу и очень сблизились. Мама… – Ники проглотила взявшийся неизвестно откуда ком в горле. И начала сначала: – Теперь я понимаю, она старалась спасти нас от разочарований, связанных с необходимостью расставаться с только что приобретенными друзьями.

– Добрые побуждения иногда оборачиваются отнюдь не добром, – заметил он сочувственно.

– Она действительно желала нам добра. – От злости, горя, чувства вины Ники начала защищать мать, поспешно и резко: – Она была замечательной мамой. Не судите мою мать только потому, что ваша вас бросила. Моя мама поступала так, любя нас.

– Ники. – Трейс отложил кисть, подошел к ней и осторожно вытер слезы с ее щеки. – Простите меня. Конечно, она вас любила.

От его понимания Ники стало только хуже.

– Это вы простите меня, простите! Я не должна была так говорить о вашей матери… Мы ссорились, – наконец призналась она, тяжело дыша, – мама и я. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уехала в колледж и познала свободу, какой не ведала раньше. И стала винить ее за все ограничения, которые она накладывала на нас в детстве.

– Не судите себя. Это нормально. Все дети рано или поздно поднимают бунт.

– Теперь я понимаю. Мне просто нужно было немного больше времени. Но она погибла…

– Ники, она любила вас, и вы любили ее. Это самое главное.

– Нет. – Она уперлась лбом в плечо Трейса, чтобы не смотреть на него во время признания, – Когда мы виделись в последний раз, мама хотела дать мне совет, а я не стала слушать. Мы поссорились. Я ушла в ярости. – От горя у нее сжалось горло, голос зазвучал хрипло. – Это было ужасно. И это мое последнее воспоминание о ней.

– Неправда. – Он успокаивал ее, ласково гладя по волосам. – Это одно из многих воспоминаний. Не важно, сколько вы конфликтовали. Но вы любили друг друга. Вот что важно.

– Вы правы, правы. У меня много воспоминаний. – Он поднял ее голову, встретил ее понимающий взгляд. – Спасибо.

Трейс наклонился и слегка коснулся губами ее губ.

– Всегда пожалуйста.

Ники взяла молоток и, пытаясь разобраться в своих чувствах, начала вбивать в стену гвозди для полки. Это помогло ей немного успокоиться после поцелуя Трейса.

Но кто знает, к чему приведет их очевидное сближение?

Глава 10

Утром в четверг, вскоре после прихода на работу, Трейс поднял голову и увидел, что к стеклянной двери участка приближается Ники. Ремень сумки перекинут через плечо, мобильный телефон прижат к уху. Свободной рукой она везла коляску Микки.

Он вскочил на ноги, боясь, что Ники будет трудно открыть дверь, но девушка ловко повернулась, открыла дверь спиной и завезла внутрь коляску с малышом.

– Я именно сейчас передаю Микки с рук на руки, – сказала она в телефон, и брови Трейса удивленно поднялись. – Да, я еще раз позвонила в приемную доктора. Мне сказали, что он поставлен в известность и будет ждать тебя в клинике. – Трейсу она прошептала: – У сестры начались роды.

Он и сам уже это понял. Ники говорила с сестрой одновременно и радостно, и сердито.

– Не вызывай такси. Дай мне поговорить с Трейсом, и через пять минут я буду у тебя. – Ники улыбнулась и помахала рукой подошедшей к стойке Лидии. – Да, да, Аманда, я отключаюсь. А ты делай дыхательные упражнения. – Она выключила телефон, шумно выдохнула, улыбнулась и затанцевала. – У сестры началось. Я становлюсь тетей!

– Я так и полагал.

– Я должна отвезти ее в больницу. – Ники закусила губу, и радостное возбуждение уступило место смущению. – Но мне не удалось найти себе замену…

– Стоп. – Трейс поднял руку. – Я сам позабочусь о Микки.

– Спасибо за понимание. Вот сумка с его вещами. Автомобильное креслице я оставила у вашей машины. – Она наморщила нос. – Надеюсь, ни у кого не хватит глупости обокрасть шерифа.

– Поезжайте. Займитесь Амандой. – Он забрал у нее сумку Микки и вернул ее собственную сумку, которую она по ошибке отдала ему. – Хотите, я отвезу вас?

– Нет. Ух! – Ее глаза расширились и вдруг стали ласковыми. – Вы такой милый! Но мне проще воспользоваться своей машиной. Вдруг придется за чем-нибудь съездить. Кроме того, если Дэн, мой зять, не успеет приехать, я сама заберу Аманду с малышом из больницы. Он во Флориде, на стажировке. И попытается добиться, чтобы его отпустили сегодня же.

– Надеюсь, у него получится. Звоните. Держите меня в курсе. Или если что-нибудь понадобится.

– Обязательно. – Ее телефон опять зазвонил. – О боже! Я должна ехать. Я становлюсь тетей!

Она обняла его, поцеловала Микки и выбежала на улицу.

Трейс обменялся взглядом с Лидией.

– Думаете, дороги сейчас безопасны? – спросила та.

– Я бы настоял на том, чтобы самому отвезти ее, если бы не был в этом уверен. – Он покачал головой, несколько озадаченный. – Она считает, что я милый?

Лидия пожала плечами.

– Большинство людей не относятся к своей работе так серьезно, как вы, – объяснила она.

– Это серьезная работа.

– Да. И вы хорошо ее выполняете. Городу спокойнее потому, что все знают, насколько вы верны девизу «Защищать и служить». – Он, довольный ее словами, кивнул. – Но, Трейс, вы не должны быть всегда серьезны просто потому, что у вас серьезная работа. Эта девочка назвала вас милым. Улыбайтесь и радуйтесь похвале.

– Похвале, да? – Трейс никогда не искал похвалы. Он просто работал. Но что, черт подери, он может сделать тут, на работе, если у него на руках Микки? Однако присмотреть за ребенком некому.

– Папа! – Микки требовал внимания Трейса. Маленькие ручонки были подняты кверху.

Он взял мальчика на руки и пропихнул коляску в кабинет.

– Звоните, если я понадоблюсь, – сказал он Лидии на пути к двери. – Я отведу Микки в парикмахерскую.

– О, – простонала секретарша. – Он лишится своих чудесных локонов!

Трейс надел солнцезащитные очки:

– Именно так.

Через десять минут он стоял посреди незнакомого мира – нового салона красоты под названием «Что хочет женщина».

Опершись спиной о стену и скрестив руки на груди, Трейс смотрел на Микки, который сидел в кресле в